Minima Moralia. Размышления из поврежденной жизни | страница 54

. Если последнее не признает логической правоты, которая вопреки всему утверждается в любой мысли, то первое принимает логическую правоту в ее непосредственности, в соотнесенности с каждым отдельным интеллектуальным актом, а не в ее опосредованности потоком всей жизни сознания{132} познающего. Однако в этом одновременно заключается и признание глубочайшей неполноценности. Ибо если честные мысли неизбежно сводятся к простому повторению, будь то повторение того, что уже выяснено, или повторение категориальных форм, то мысль, которая в угоду отношению к своему предмету отказывается от полной прозрачности собственного логического генезиса, всегда отягощена некоей виной. Она нарушает обещание, данное самой формой суждения. Эта неполноценность похожа на неполноценность линии жизни, которая пролегает извилисто, уклоняясь в стороны и разочаровывая по сравнению со своими исходными предпосылками, – и всё же только таким своим пролеганием, будучи всегда короче, чем ей следовало бы быть, она может в заданных условиях существования представлять существование нерегламентированное. Если бы жизнь исполняла свое предназначение по прямой, то совершила бы промашку{133}. Тот, кто умер бы в старости и с сознанием, так сказать, выполненного долга, был бы втайне примерным учеником, который с незримым ранцем за спиной проходит все стадии жизни, ни одной не упустив. Однако всякая мысль, не являющаяся праздной, отмечена невозможностью полной легитимации, подобно тому, как мы во сне знаем, что где-то там идут уроки математики, которые мы пропустили ради блаженного утра в постели и которые нам уже никогда не наверстать. Мысль ждет, что однажды воспоминание об упущенном пробудит ее и превратит в учение.