И всё же взгляд на отдаленное, ненависть к банальному, поиски незатасканного, не охваченного общей понятийной схемой, – последний шанс для мысли. В духовной иерархии, которая без конца призывает всех к ответственности, лишь безответственность способна открыто назвать саму иерархию по имени. Сфера обращения, печатью которой отмечены интеллектуальные аутсайдеры, предлагает духу, который сама же разбазаривает, последнее прибежище в тот момент, когда прибежища этого, собственно, уже и нет. Кто предлагает уникальный товар, который никто больше не хочет покупать, тот даже вопреки собственной воле отстаивает идею свободы от обмена.
42. Свобода мысли. Вытеснение философии наукой привело, как мы знаем, к разделению двух элементов, единство которых, по Гегелю, составляет жизнь философии, – рефлексии и спекуляции. По трезвому размышлению, рефлексии отводится область истины, а спекуляцию в ней угрюмо терпят только ради формулирования гипотез, которые должны придумываться во внеслужебное время и как можно быстрее пускаться в ход. Однако основательно заблуждается тот, кто ввиду этого мог бы подумать, будто область спекуляции осталась нетронутой в своем вненаучном обличье, словно бы обойденная универсальной статистикой. Прежде всего оторванность от рефлексии наносит достаточно вреда самой спекуляции. Она либо низводится до поучительного повторения традиционных философских учений, либо, дистанцировавшись от ослепленных фактов, вырождается в болтовню, порождаемую ни к чему не обязывающим частным мировоззрением. Однако, не удовольствовавшись этим, научная деятельность сама инкорпорирует в себя спекуляцию. Среди общественных функций психоанализа эта функция отнюдь не последняя по значимости. Ее средством служит свободная ассоциация. Путь в бессознательное пациентов прокладывают, избавляя их от ответственности за рефлексию. И само построение аналитических теорий идет тем же путем – либо когда результаты выстраиваются, следуя за течением или прерыванием потока таких ассоциаций, либо когда аналитики, в особенности самые одаренные из них, наподобие Гроддека, доверяются собственным ассоциациям. На кушетке расслабленно осуществляется то, чего когда-то на университетской кафедре достигало крайнее напряжение мысли Шеллинга и Гегеля: расшифровка феномена. Однако подобное ослабление напряжения сказывается на качестве мысли: разница столь же велика, как разница между философией откровения
