Навязалась на Анькину голову проклятущая любовь эта, а зачем она, что с ней Аньке делать?
- Не хочу! Не надо мне!
- Крику-то! Шуму! - недовольно проскрипел тонкий голосок, и из-под обломка радуги вылез помятый Карл Иванович. - Конец света, да и только.
Он оглядел Анькины руины и попенял, осерчав:
- Эка любовь-то у тебя неповоротлива, все вдребезги разнесла...
Анька молчала, тоскливо глядела мимо.
- Вечно так, - брюзжал Карл Иванович, - дров наломают, а ты отдувайся. Ну чего зыркаешь? Живо мне песню пой! Про любовь.
- Я про любовь не знаю! - мрачно созналась Анька.
- Тьфу, и чему вас нынче в школе-то учат? Подпевай!
И он затянул тихонько:
Гори, гори, моя звезда,
Звезда любви приветная,
Ты у меня одна, заветная,
Другой не будет никогда...
Карл Иванович трудится, что-то строит из обломков и поет.
Анька сидит под пожарным краном и мрачно подпевает.
- Шибче, шибче пой, а то у меня ничего не получится! - командует работяга сверчок.
Анька подпевает шибче.
И вот потихоньку возвращается на место рухнувшее небо, но уж больно оно серенькое, пасмурное. Однако вот и звезды загораются.
- А солнце где? - уныло спрашивает Анька. - А радуга?
- Много хочешь, мало улыбаешься! - строжает Карл Иванович. - Ты пой, пой давай.
В ЗАКОЛДОВАННОМ ЛЕСУ
Лес стоял синий, туманный, но вот Кузя и Катя выехали на огромный белый склон, и он вдруг засиял ослепительно.
- Смотри, смотри! - ахнула Катя. - Как в сказке! Будто он был заколдованный, а мы пришли и расколдовали.
Если бы такое сказала не Катя, а какая-нибудь другая девочка, Кузя поморщился бы только: какие еще сказки, просто солнце поднялось выше верхушек сосен и кристаллы снега отразили его лучи, неужели непонятно!
Но с Катей все было иначе, все, что говорила она, полно было прекрасного, таинственного смысла. Почему-то рядом с Катей Кузя начинал замечать то, что раньше казалось неважным и ненужным.
Когда он ее видел, внутри у него делалось так тревожно и радостно, что просто взял бы и полетел.
В общем, надо честно признать: хоть и считал Кузя чувства ненужными и отжившими, рядом с Катей становилось ясно, что в самом Кузе они отжили еще не окончательно. Это плохо. Надо с ними (с чувствами то есть) бороться и искоренять, чтоб не мешали жить. Ведь Кузя хочет стать мудрым, как электронно-вычислительная машина. Но вот беда: когда Катя рядом, бороться и искоренять эти самые чувства бесполезно - их так много, что, того и гляди, они сами искоренят Кузю вместе с его умной Машиной, вот какие дела...
