Борьба была напряженной и захватывающей, но слегка затянулась. За пыльными окнами кафе стемнело. Включили свет. Маленькая стрелка на уродливых стенных часах поползла вверх. Слейд, как я с одобрением отметил, начал нервно черкать в блокноте, где записывал ходы, заполняя страницу за страницей словами, которые его глаза так никогда и не увидели бы.
Его подмывало остановить партию, предложив ничью, хотя он находился в выигрышной позиции. Но я сказал, что он может пропустить ужин и успеть на концерт (все три билета были у него). Он дважды пытался позвонить Беатрис или Саттерли, но их телефоны оказывались заняты, и он спешил вернуться к доске.
В конце концов, проиграв партию из-за собственной оплошности, он убежал, едва успевая на концерт. Сильно нервничая, он всю дорогу простоял на передней площадке раскачивающегося трамвая, хотя в вагоне было полно свободных мест. Ему повезло с пересадками, и он прибыл в зрительный зал, имея десять минут в запасе. Но ни Беатрис, ни Саттерли там не оказалось.
Он мерил шагами фойе, пока не начался концерт, потом рискнул сбегать в ресторан в слабой надежде, что спутники ждут его там. Конечно же, никто его не ждал. Он помчался обратно, но снова не нашел в зале Беатрис и Саттерли, хотя кассир смутно припомнил, что пара, подходящая под описание, заглянула в фойе и удалилась.
Слейд снова попытался им позвонить. Девушка, взявшая трубку в общежитии, ответила, что Беатрис ушла еще до ужина. Телефон в квартире Саттерли не отвечал. В конце концов Слейд вошел в зрительный зал, оставив два билета у кассира. Весь вечер бедняга метался между фойе и тремя пустыми креслами.
На следующий день у Беатрис и Саттерли нашлись оправдания. Безусловно, сначала Слейд винил во всем себя. Но я проследил, чтобы его проинформировали, что Беатрис видели ранним воскресным утром выходящей из квартиры Саттерли и вот он рогат стократ бесноват зажат и помят стой смотри слушай слушай смотри стой стой стой боже боже боже ложе ложе ложе кожа кожа кожа усталая алая палая запоздалая боль боль боль боль, которую Слейду причинило это открытие, доставляла мне неизъяснимое наслаждение все следующие два месяца, вплоть до окончания колледжа.
Далее я обратился к теме женитьбы Слейда. Среди его подруг я выбрал девушку — довольно идеалистичную, застенчивую и жалостливую и при этом начисто лишенную предрассудков. Я отправился прямо к ней и сообщил:
— Слейд нуждается в тебе. В потенциале он творческий гений, но он как ребенок. Готова ли ты посвятить ему свою жизнь, лелеять его мечты, облегчать его боль, защищать его от ударов реальности, насколько это в твоих силах?
