– Привет, – сказала она. Она потянулась, чтобы коснуться его, но отдернула руку.
– Софи, – проговорил он.
Они сидели за маленьким круглым столиком, их колени соприкасались, пока он не отодвинул свой стул. Они говорили о книге, которую он читал, – о раскопках сэра Леонарда Уолли в турецком Хатайе близ Антиохии. Это его новое хобби – доклассическая история, сказал он. А как она? И какое у нее хобби? Хорошо выглядишь, сказал он, похудела, и она улыбнулась, да, да, она сейчас стройнее, чем когда-либо. Она отметила, что он теперь носит очки. Для чтения, уточнил он. Молчание между ними напоминало сон; ее глаза слипались, когда она не слышала его голос. Он немного обрюзг, подумала она, но спросила лишь, не прибавил ли он в весе.
Возможно, его лицо всегда останется таким – со светлым взором, незамутненностью, какой-то прозрачностью выражения. Это всего лишь отмирающая безмятежность, говорила она себе, которая приспособилась к жизни, но немного истрепалась в процессе.
Она поделилась с ним, что чувствует себя не очень хорошо. Она не сказала, что пережила невосполнимую утрату. Вместо этого она начала, несколько нерешительно, перечислять свои недомогания, усталость, анемию, и ее ошеломило ироничное выражение его лица, когда он слушал ее. Она не могла сказать, в чем оно заключалось – в слабой улыбке, в прищуренных глазах, в едва заметной перемене позы. Он посадил ее в такси. Она оглянулась на него в заднее стекло. Он не смотрел ей вслед, а изучал витрину магазина.
Отто стоял у окна. Небо было пепельным. Софи не могла разглядеть его лица, но видела, что его внимание приковано к чему-то на улице. Он держал свою пижаму в руке. Голый, рядом с выпирающим краем комода, он выглядел уязвимым, съежившимся, и словно умолял о чем-то. Когда она поднялась с теплой постели – притупилось только самое острие ее усталости – и подошла к нему, она увидела на его лице выражение унылого отвращения.
– Который час? – спросила она.
– Не знаю… около семи, наверное, – ответил он, не глядя на нее.
Она проследила за направлением его взгляда. По противоположной стороне улицы молча шел Негр, его шатало между тротуаром и газоном. В одной руке он нес скомканные штаны. В другой держал зеленый пластиковый аэроплан. Его голые ягодицы, нависавшие над дико раскачивающимися ногами, сохраняли подобие равновесия. Внезапно его бросило на черные металлические перила. Он рухнул, его колени согнулись в неистовом преклонении, шляпа отлетела, голый зад приземлился на пятки. Он вскинул одну руку в воздух, другой ухватился за перила, зеленый аэроплан врезался в металл. Его начало рвать.
