Разговор с командиром полка о послужном списке героев был трудный. Полковник Черноусов соглашался, что пропаганда боевых традиций — дело нужное и важное, но рукопись, которой очень дорожил, так и не разрешил выносить за пределы штаба.
— Кому нужно, — сказал он, — пусть пользуется в секретной части.
В коридоре, выйдя вместе с Ворониным из кабинета полковника, Алексей шумно, с облегчением вздохнул. Начальник политотдела сделал вид, что не понял его вздоха.
— Командир полка, пожалуй, прав, — сказал Воронин, — рукопись ценная — надо беречь… Знаете что? Давайте перепечатаем ее на машинке! Если вы подиктуете нашей Софье Матвеевне, то дня за два будет готово. Зато возьмете себе экземпляр, как говорится, насовсем.
Алексею не хотелось задерживаться в Светлограде. Его тянуло домой — в свою роту. Об этом он и сказал подполковнику Воронину.
— Ничего, — добродушно усмехнулся тот, — потерпите… А что нам делать с фотоальбомом? Его на машинке не перепечатаешь. Ладно! Под свою ответственность доверю его вам на время. У вас там и фотографы свои есть и художники — что надо, переснимут, скопируют. Пойдемте с машинисткой договариваться. Неплохо бы отстукать три экземпляра.
Машинистка штаба оказалась немолодой, очень серьезной женщиной. Муж ее, подполковник Рощупкин, работал начальником штаба полка. Выслушав просьбу, она задумалась.
— Я понимаю, что это очень важное дело, сама на фронте была. Но очень уж штабной писанины много. Подносят и подносят бумаги…
— Отказываетесь? — укоризненно покачал головой Воронин.
— Нет, не отказываюсь. Давайте сделаем так: сколько сможем, будем печатать между своими бумагами, а кроме того, попросим разрешения работать вечерами.
Вечернюю работу машинистке командир полка разрешил, но не в машинописном бюро, которое помещалось на втором этаже, а внизу, в комнате дежурного по полку.
Под диктовку Званцева проворные пальцы Софьи Матвеевны быстро отбивали строчку за строчкой.
Некоторые боевые эпизоды были описаны в книге сухо и очень скупо. В таких случаях на помощь приходили подшивки фронтовой газеты. Воронин, внимательно следивший за перепечаткой, сам находил нужный экземпляр газеты. Клал на табуретку подшивку и, показывая на статью или очерк, обведенные цветным карандашом, говорил:
— Вот это включите. Обязательно включите!
Работа была выполнена больше чем наполовину, когда у Софьи Матвеевны случилось несчастье — заболел ребенок. После обеденного перерыва она прибежала из дому запыхавшаяся, растерянная. Молча сменила ленту, заложила новые листы копировальной бумаги. И только тут взглянула на старшего лейтенанта, подсевшего к ней диктовать. По ее тревожному взгляду Алексей догадался, что у машинистки что-то неблагополучно.
