— А как в этом году с летним спортом?
— Можно считать, не начинали, — признался Савицкий.
— Почему же?
— Да вот все некогда — с нарушителями дисциплины боремся.
— Да-а… Вы сами говорите, когда солдату скучно, он может что-нибудь учудить. Значит, надо сделать так, чтобы солдаты не скучали. Не так ли?
— Так то оно так, но…
— Но что же?
Сержант Савицкий взглянул на Николая Ветохина, сказал со вздохом:
— Эх, товарищ старший лейтенант, толчок нужен нам хороший!..
— Так вот что, ребята, — сказал Званцев, — при первой встрече ругаться не положено, давайте договоримся тихо-мирно. Посидите сегодня вечерком, помозгуйте, какими интересными делами занять солдатский досуг, скажем, на ближайшую неделю. А завтра утром вместе обсудим ваш планчик. Договорились?
— Договорились, товарищ старший лейтенант! — расправил плечи Савицкий.
Спустившись по лесенке на нижний двор, Алексей Званцев задумался. Куда теперь — в канцелярию роты, где, очевидно, можно застать майора Лыкова, в солдатскую казарму или на квартиру? Разговор с комсомольцами развеял неожиданную хандру. Дождик, который продолжал моросить, показался теперь не таким уж скучным. И воздух так приятно припахивал дымком…
Направляясь в столовую, Званцев по пути оглядывал двор радиотехнической роты, плац, постройки. «Моя рота, мой городок», — с гордостью подумал он.
В дальнем углу двора Алексей заметил одинокую фигурку солдата, сидевшего под навесом. Чем он занимается?
Солдат писал картину. Перед ним на самодельном мольберте стоял небольшой подрамник с натянутым на него холстом. На левой ладони солдата лежала палитра, вырезанная из фанеры. На другой фанерке были разложены тюбики с красками и кисточки.
Художник сидел на низкой раскладной скамеечке спиной к старшему лейтенанту. Он так углубился в работу, что не заметил, как офицер подошел к нему и остановился позади.
На картине был изображен угол казармы с мокрой крышей, серое однотонное небо, корявая сосна на склоне песчаного холма. Дожди и ветер сделали под деревом подкоп, но сосна не сдавалась. Слегка повалившись набок, она продолжала жить и цепко держалась за почву перекрученными корнями. Пониже, у самой казармы, стояло несколько березок с молодыми листочками.
Офицер отметил, что художник подобрал для своего наброска мягкие краски. Особенно поразила Алексея искусная передача мелкой измороси, которую и дождем-то нельзя назвать. Влажный песок — это понятно; мокрый шифер кровли — тоже понятно. Но как сумел солдат изобразить на полотне воздух, насыщенный влагой?
