Она дышит глубоко, свободно, закинув большую гладкую голову. Потом принимается чесаться, вылизываться, распушив хвост. Она катается по траве, повизгивает тоненько и опять вылизывается.
Навалявшись, ложится теплым животом на старые корни дуба, кладет острую морду на широкие лапы и, слабо прикрыв веки, дремлет, ждет, когда проснутся могучий Анг и волчата, смотрит, как светлыми вспышками осыпается роса, щурится и даже видит сны, быстрые и яркие, как полет капли росы.
Легко и чутко ловя каждый шорох, Ара беспокойно метет хвостом, оглядывается — спят, и снова, едва-едва улыбнувшись, прикрывает веки — доглядывать зыбкий утренний сон…
Она родилась некрасивой, тонкой. Мать гладила ее горячим языком, говорила что-то непонятное, тихое, перевертывала лапой, осматривала.
Старая волчица удивлялась черной спине и большой голове дочери. Она всегда удивлялась, ворча, подхватывая языком редкую темную шерсть.
А когда подходил волк, волчица прятала под мягкий живот дочь и показывала ему пузатых серых сыновей, хвасталась, поднимая морду, светлея глазами, игриво опустив уши.
Тесно было в гнезде. А за корнями проклевывалась весна молодой травой. Острый лист прозрачно бился под упругим ветром на ветке. Тяжелый черный грач раскачивался на макушке березы.
В лесу пахло солнцем и древесным соком.
Волчица терлась о лапы волка, пьяная от счастья, лохматая. Она хвасталась сыновьями. Она говорила:
— Смотри, они все в тебя. У этого крепкая грудь. Ты ведь тоже счастлив? Это наши последние. Стареем…
Волк был неразговорчив. Он во всем соглашался с волчицей. Он даже побаивался ее иногда. Он просто весело вскочил, откинул задними лапами землю и выметнулся из гнезда.
Волчица вытащила из-под себя дочь и опять принялась осматривать ее, но та спала, сладко зажмурившись и тихо посапывая.
Но однажды, когда волчица убежала далеко от гнезда, волк, мягко ступая, важно подошел к волчатам и долго стоял около них, обнюхивая каждого. Он тепло дышал, смеялся, выпуская красный язык, чихал от тонкого запаха молока, подбирая губы.
Он был доволен, счастлив и приседал на задние лапы, крутил головой, скреб когтями о корни и глухо ударял по земле хвостом.
И тут он увидел ее, слепенькую, некрасивую. Зарычал удивленно на черную шерсть и большую голову, тронул дочь лапой, — она пискнула и поползла к нему. Волк удивлялся все больше и больше. «Такого еще не было, — думал он, — такого быть не могло…»
Вокруг копошились серые пузатые сыновья, а он глядел на нее, обнюхивал, а она слабо попискивала, искала мать, мелко дрожала.
