На деревне прозвали ее Косюкой.
В роще тихо. Светлое небо накрывает луга голубой, чистой крышей. Лизка слушает, как Ванька врет — голос у него вкрадчивый, тоненький и глаза не косые, а правильные, и у Соньки глаза тоже красивые.
Лизка вздыхает, поет, едва шевеля губами, поет грустно — и песня без слов.
— Я с маманей в воскресный день в церкву ходил. Старух там — ужасть сколько. Попа видел… черный, с бородой. Такие книжки золотые по стенкам стоят. Страсть, как интересно. Свечки горят тоже золотые и всем леденцы дает поп. А мне так полную ладонь насыпал. Хороший поп. «Ты, говорит, заходь, Ванька, ко мне сюда, свечки зажигать будешь». Сам поп говорит… А я не пойду, дураки туда ходют.
— Скажу матери, что ты так. — У Соньки глаза большие, испуганные. — Скажу…
— Попробуй. Я попу на тебя нажалуюсь. Во будет… Спужалась? — Ванька заливается смехом, и щеки его довольно краснеют.
— Зубы выпадут, — уже просто, чтобы что-то сказать, вставляет Сонька.
Над рощей заплескался белый лоскут облака, лениво понесся в сторону, и опять над головой чистая голубая крыша.
Лизка поднимается с травы, оправляет платье.
— Пошли, выкупаемся. На Большое.
— Не, на Очки. На Большом, сказывают, крокодилы есть.
— Трусишь? Устал, поди, врать-то?
— Не устал. Чего мне уставать. Я целый день могу, без передыху. Люблю врать. А вам чего, не все равно, что ли?
Снова по лугам, наматывая траву на босые ноги, идут втроем. Ванька забегает вперед, из-под его ног стреляют птицы и черными комочками неподалеку опять падают в траву.
Очки — длинное, всегда голубоватое озеро — блестит на солнце двумя гладкими пятачками, соединенными тонкой полоской воды.
Как-то из города приехал рыбак в ученой шляпе, с непонятной удочкой в полоску и с колесиком, на котором была намотана толстая леска. Ванька помнит, как называлась эта странная удочка: «спиннинг».
Рыбак пощурился на озеро, вытер платком лицо и сказал:
— Да разве это очки? Замечательно… Прямо пенсне.
— Дядь, а что такое песне?
И рыбак показал Ваньке очки, которые цепко держались на носу. Ванька на следующий день ходил важно по деревне и говорил Соньке:
— Ко мне приезжал профессор. Рыбу удили. Песне у него на носу и под мышкой спиннинг. И Очки — озеро-то… называл чудно — песне.
— Чего, чего?
— Пе-сне.
— Учено, — тянула, не то смеясь, не то вникая в городское слово, Сонька.
— А то как же? — соглашался Ванька и старался шагать по-профессорски, делая шаг длинным и медленным…
Сидят на песке, вытянув ноги. Жарко. Лизка уплыла далеко, перевернулась на спину и отдыхает на воде, и в душе у нее так же прозрачно и чисто, как в небе.
