Мальчишки | страница 19

— Коль, а это хорошо, когда новый папа?

— Если не порет, хорошо. Меня порол.

— А ты?

— Я убег.

— Куда?

— На кудыкину гору, вот куда. К тетке убег… Ладно, пойду я. Марок больше не приносил?

— Нет.

— Тогда пойду. А ты все-таки погляди, может, найдешь. Я к тебе завтра зайду.

Вошла в комнату, выдвинула ящик тумбочки, пошарила рукой — нету писем. Медаль не звякнула.

Пусто стало в комнате.

Рванулась к вешалке, ухватилась за рукав отцовского пальто, сдернула его с гвоздя — встала посередине комнаты, обняв пальто руками, крепко, точно отнять кто мог.

Пальто слабо пахло нафталином и отцом.

Женька ступает босой ногой за порог, притворяет дверь и жмурится всем лицом от хлынувшего горячего воздуха и солнца, долго жмурится, просыпаясь, лохматит пятерней волосы и стоит, выставив острые локти, в отцовой майке и трусах.

— Чо голосишь… Кшш… — цыкает на петуха. — Вот ужо я тебя за ноги привяжу… То-то будет… Охрипнешь весь.

Раздумывает, с чего бы начать день, глядя на большой палец грязной ноги, оттопырив его кверху.

«Пойду к озеру — Чирок там, поди. Зинка спит. Проснется, реветь будет. Пускай поревет. Поставлю картошку варить — мать с вечера наказала, а потом к озеру. Зинка пусть ревет. Не высохнет. Привыкла… Дачники спят, и Мишка ихний спит. Вчера купались с Чирком, с дерева прыгали в воду. Раскачивались на суку и прыгали вниз головой в озеро. А Мишка сидел на берегу в трусах и ботинках, сопел, и удочка рядом с ним. Тоже — рыбак! Ему бы за материн подол держаться. Смотрел Мишка, смотрел и сказал вдруг: «Мальчики, как вам не стыдно… без трусов…» А у самого губы толстые и красные. Чирок удочку его выкинул в воду. Далеко выкинул, как надо. Пускай полазит. Рыбак в ботинках…»

— Без тру-уу-сов… — уже вслух тянет Женька, кривится лицом и хохочет, моет в кастрюле картошку.

Зинка спит и не слышит ничего. Она и не знает, что Женька вместе с Чирком уже на озере. Если б знала, заревела бы, и слез хватило на целый день.

Но вот она просыпается, потягивается и зовет капризно:

— Женька-аа… Женька-аа…

А в доме никого и нет, только картошка булькает на плите. Сбежал Женька. Дверь на крюк — и сбежал. Зинке хочется зареветь, да ведь Женьки нет, все равно никто не услышит. А в постели горячо и сонно. Она достает с окна куклу, кладет ее голову на руку и опять засыпает.

— Эй, засоня… Ишь, даже рот открыла. Вставай. Как дачница, все бы спать. Кур ступай покорми. — Женька сдергивает одеяло.

Обидно Зинке. Она свешивает с кровати ноги, прижимает к груди куклу и принимается плакать, жалостливо пуская слюни.