– Етта… – развел Вайткус руками. – Тревожить большого человека…
– И как тебя только Марта твоя терпит, не понимаю, – проворчал Устинов. – Ну, докладывай.
– Слушаюсь, товарищ генерал армии! – ухмыльнулся Ромуальдыч и коварно выхватил меня со второго плана. – Знакомьтесь. Миша Гарин. Он по этим делам… Ну-у… Как минимум полковник!
Министр обороны поправил папаху, отчего в очках поблекли «зайчики».
– Докладывайте, товарищ полковник, – в рокочущем голосе Устинова не слыхать было шутейности, лишь в прищуре глаз угадывались смешливые огоньки.
– Лучше один раз увидеть, товарищ генерал армии, – улыбнулся я, по эстафете подзывая деда Егора со товарищи. Фронтовики несмело приблизились. – Перед вами офицеры, солдаты и сержанты, прошедшие всю войну, от Москвы до Берлина, а кое-кто и японцам жару давал. Вы ничего необычного в них не замечаете?
Министр приглянулся, пожимая плечами.
– Да нет… Здравия желаю, товарищи красноармейцы!
– Здравия желаем… тащ… министр обороны… – отпасовали деды.
– У них нет ног, Дмитрий Федорович, – ровным голосом сообщил я. – Ампутировали выше колена.
Тут Ефимов не сдержался.
– Тридцать лет! – воскликнул он дрожащим голосом. – Тридцать лет сиднем просидел, прям, как тот богатырь, как его… Илья Муромец! А теперь – вот!
Дед Егор сплясал что-то по мотивам «Яблочка».
– Без ног? – не веряще нахмурился Устинов.
Дед Егор молча задрал штанины, и толпа ахнула на тусклый блеск модулей.
– Во! – тоненько крикнул Скоков, двумя пальцами обжимая «ногу» выше колена – штанина собралась в жгут.
– Поразительно… – прогудел министр.
– Это модульные протезы, – сказал я со знанием дела. – И мы хотим, чтобы все наши фронтовики, потерявшие ноги на Великой Отечественной, получили вот такие модульники. Они это заслужили!
Наши захлопали, тут и зрители подключились.
– Я вас очень прошу, Дмитрий Федорович, порадейте за инвалидов! Хватит и одного цеха при авиазаводе, где и титан найдется, и углепластик, и толковые слесари. Понимаю прекрасно – лишние хлопоты, зато к тысячам старых бойцов вернется счастье ходить!
– Похлопочу, – добродушно буркнул министр и уважительно пожал мне руку. – Ромуальдыч, свяжешься со мной. Лады? А вас, – он блеснул очками на гавриков и гавриц, – приглашаю на открытие партсъезда!
Устинов будто бы не замечал бликовавших объективов, а журналисты кружили вокруг, как осы над медом, снимая все подряд с упоением истинных ценителей – явились на выставку детского рисунка, а угодили на вернисаж Пикассо!
