– За что? – уголки губ напротив дрогнули, заиграв ямочками.
– Я был грубый…
– Ты был глупый, в общем-то! – Росита блеснула зубками. – Но мне с тобой было очень хорошо. Очень!
– Правда? – Я даже загордился малость.
– Правда. – Девушка улыбчиво прищурилась. – А тебя, я смотрю, во вторую очередь волнует, что… Ну-у… Ну, ты меня понял!
– Ты… – Я обыскал мозг, натыкаясь на верный ответ. – А-а! Что Миха раскрыт и явки провалены? Да и ладно! К этому все шло, а я столько везде наследил… – натура моя издала сокрушенный вздох и тут же воспряла. – Зато тебе не надо будет больше дурить начальство! Так что… Будешь докладывать своему непосредственному, скажешь, что Миха всё осознал и готов сотрудничать. Плечом к плечу, во имя высоких идеалов…
– Скажу. – Росита подлила строгости в смешливый тон. – Только не тискай меня больше в общественных местах! Рита прибьет нас обоих! Меня – точно.
– Не буду, – твердо пообещал я, тут же оставляя лазейку. – В общественных местах.
Лицо Марины неожиданно дрогнуло, и она коснулась ладонью моей щеки.
– Как ты?
– Сказать «Нормально» пока не могу, – потускнел я. – Сделаю рентген, вот тогда…
– Но девчонки помогли хоть?
– Вы меня спасли вообще-то! Слушай, «девчонка», а у тебя ничего не болит, случайно?
– Болит, в общем-то, – пожаловалась Марина, протягивая мне ладонь. – Палец порезала! Думала, нож тупой. Ага…
– Ну-ка… – Я выудил маленькую плоскую бутылочку из-под коньяка. – Тут вода… м-м… заряженная. Девчачьей энергией… Давай свой палец.
Марина боязливо вытянула указательный.
– Кровь уже засохла, в общем-то… И все равно… Ноет.
Я аккуратно капнул на порез и стал ждать. Девушка уставилась на палец.
– Ой, – шепнула она, – не больно уже… Миш, смотри! Ранка затянулась!
– Работает! – счастливо улыбнулся я. – За тебя!
И выхлебал «живую воду» до донышка.
Тот же день, позже
Калужская область, река Протва
Как ни осторожничал Ромуальдыч, как ни пекся о юном поколении, а только гаврики и гаврицы дружно отказались ночевать в Брянске.
«Зачем? – вопили они хором. – День еще! Мы только пообедали, а до вечера еще – ого-го!»
Вайткус сдался и скомандовал: «По машинам!»
Доехали до самого Обнинска, а там свернули к Протве – передохнуть и перекусить.
Я вылез из «ижика» и потянулся как следует. Тело не ответило резью, не ввинтились в череп пакостные буравчики. Оклемался.
И с каким-то первозданным интересом всматривался в окружающий мир, словно открывал его заново.
Думаю, меня мог понять лишь приговоренный – вот он всходит на эшафот… палач накидывает ему на шею петлю из колючей веревки – от нее зудит кожа, чертовски хочется почесаться, а руки связаны… Барабанная дробь… Истекает последняя минута жизни…
