За столом сидела пожилая, но энергичная женщина в карминно-красной кофте, наброшенной на строгое серое платье. Волосы, крашенные басмой, придавали начальнице южной знойности.
– Здрасте! – по-простецки сказал Грин, сдергивая шапку.
– Здравствуйте. – Женщина глянула на посетителя поверх очков в тонкой золотой оправе. – Вы устраиваться?
– Да! Был слух, что вам нужны водители…
– Хорошие водители всегда нужны, – проговорила «персональный менеджер», акцентируя слово «хорошие». – Документы с собой?
– Да, вот. – Саймон с готовностью протянул бумаги.
– Семен Зеленов… – прочла начальница. – Водитель первого класса… Характеризуется… Не был… Не состоял… Не привлекался… Хм. Ну что ж… Требуется водитель на «каблучок».
Грин мгновенно вспотел, лихорадочно вспоминая марки советских автомобилей, и с громадным облегчением выдохнул. «Каблук» – разговорное название легкового фургона «Иж-2715».
– Машина новая? – деловито спросил он.
– Новая, но неухоженная. Устроитесь если, покажете себя с хорошей стороны – пересядете на машину получше.
– Справедливо, – согласился Саймон. – Оформляйте!
Час спустя распаренный водитель Зеленов покинул контору продснаба, торопясь в общежитие.
Надо было успеть застать комендантшу, чтоб та выдала постельное белье. Иначе заночуешь на голом матрасе, а завтра рано вставать…
Инфильтрация начиналась успешно.
Среда, 4 февраля. После уроков
Первомайск, улица Карла Либкнехта
Чего-то я сегодня устал. Школа меня не напрягала особо, на уроках отдыхал больше. А вот в Центре пришлось поднапрячься. Как засел статью править, так и встал из-за стола лишь под вечер. Все страницы красным исчеркал, придется теперь начисто перепечатывать. Разумеется, не в гараже – куплю шоколадку Сашеньке, секретарше Николая Алексеевича. У нее там отличная пишмашинка, швейцарская, с мягким ходом…
Прогибая спину, я выбрался к окну. Зимний вечер.
Темнеет рано, хоть сутки и прирастают светом. Домами и улицами пока не завладела ночная чернота – город окутался сплошной лиловой тенью, размывавшей знакомые черты. На перепаде дня и ночи всё, ставшее привычным и обыденным, чудится таинственным, даже нездешним.
Двухэтажка, замыкавшая «военный двор», вся просвечена уютными желтыми окнами. Ага! Вот и Наташка включила свет – розовые шторки придали ему гламурный оттенок. Я прищурился – вроде бы мелькнул нечеткий силуэт… И усмехнулся – ревную будто. Вот и высматриваю, не засветится ли чей-то брутальный профиль.
Тут моих ушей достиг дружный смех, и я пошел на звук. Не стоит ожидать депрессии, когда тебе семнадцать. Особенно если душе пора на пенсию. Дождешься…
