Когда настал черед Тити, она очень ловко (и совсем небезобидно, даже коварно) выкрутилась. Еще в школе, призналась она, она до того обожала Марию Маар, что однажды, желая вызвать зависть одноклассниц, подделала на фотооткрытке ее подпись, вроде как автограф, – но подделала настолько неумело и коряво, что все ее высмеяли. И все это на голубом глазу – прозвучало вроде как комплимент, а на самом деле всем напомнило, что Маар давно уже не девочка. Когда припрет, она та еще продувная бестия, моя Тити.
Впрочем, всеобщего веселого настроения это ничуть не испортило, напротив. У Марии Маар хватило ума никакого подвоха якобы не заметить и смеяться громче всех.
Словом, полный бравур-мажор. Еще чуть-чуть, и они песни начнут распевать. С каждым километром, отдаляющим нас от войны, на душе становится все легче.
Рукопись Сэмюэля Э. Саундерса
Сэмюэль Голдуин [38] как-то признался, что за хорошую историю самого Сатану не побоится взять в сценаристы. Ему не довелось иметь дело с «Макилрой и партнерами». Эти крючкотворы способны даже Сатане жизнь в ад превратить, так что он о писательстве думать забудет и предпочтет поскорее восвояси умотать, в родную преисподнюю, там-то куда спокойнее. Супротив американской адвокатской конторы тамошние черти, каленым железом сдирающие грешную плоть с грешных костей, просто безобидные озорники.
Хорошая история у меня имелась. История – лучше не придумаешь. А толку что?
Из всех познаний, почерпнутых мною в Германии, в конечном счете по-настоящему полезными оказались лишь те, которым научила меня Тити. И это вовсе не ее байки и присказки. И даже не та единственная, главная история. Ибо все мои научные труды годятся сегодня разве что на растопку. Ну или стены вместо обоев оклеить.
Когда мне – вечно ведь это продолжаться не может, рано или поздно арендодатель устанет ждать своих денег – все-таки придется окончательно прикрыть видеотеку, свои «Фильмы навек», когда все с таким трудом собранные материалы перекочуют на помойку, ибо теперь все это, уже без всякого труда, можно найти в интернете, когда настанет час решительно и бесповоротно сказать себе, что жизнь моя пошла прахом, – тогда я все еще смогу эту жизнь продолжить, работая за стойкой какого-нибудь бара. «Стаканы я мою здесь, господа…» Тити всегда эту мелодию насвистывала, когда я в конце недели на работу являлся. То ли чтобы меня позлить, то ли потому, что всю жизнь эту пиратку Дженни сыграть мечтала. Как и я всю жизнь мечтаю о книге, которая так и не будет опубликована.
