Анхнофрет едва не потеряла дар речи.
— Так выходит этот Данай, от которого числит свой род Александр…
— Состоит в родстве с Йахумосе Избавителем, — сказала Мерит-Ра.
— Невероятно!
Мерит покачала головой.
— Я знала, что Владычица Истин не просто так выбрала Александра и привела в наш мир. В жилах царя кровь Избавителя.
— Разбавленная тремя десятками поколений.
— Это не важно, Анхнофрет, не важно. Ты же знаешь, что Посвящённые не считают нашу с Ипи кровь разбавленной.
— Верно, доказательством того цвет ваших глаз, но ведь эллины никогда не блюли чистоту крови и, насколько я знаю, многие из них вообще считают македонян чужаками и варварами.
— Но не царский род. Да, они не сохраняют кровь, но я повторяю, это не важно.
— И что теперь? Мы расскажем это Тутимосе и Александру?
— Разумеется. Разве для того Владычица Истин открыла это знание нам, чтобы мы умолчали о нём? Маат послала мне видение ужасного события, сжавшего болью моё сердце, но она же вручила нам в руки возможность спасти наши отношения с эллинами, которые, несомненно, подвергнуться тяжкому испытанию по возвращении Ипи.
— Будем надеяться, что все обойдётся, — прошептала Анхнофрет.
* * *
Между тем состязание подходило к концу. Осталось всего четверо бойцов.
На песок стадиона вышел Диоксипп. Против него выступил атлет из числа беотийских гоплитов, отправившихся в поход с Александром по коринфскому союзному договору.
Противники начали кружить друг вокруг друга. Эвмен следил за ними, стоя у края стадиона. Кардиец сам участвовал в состязаниях, будучи известен, как опытный панкратиаст, отмеченный ещё царём Филиппом. Именно тогда, с победы в состязаниях юношей перед лицом великого македонянина и началась блестящая карьера царского секретаря.
Когда Эвмен готовился к нынешним Играм, он пригласил к себе в наставники знаменитого Сострата из Сикиона, по прозвищу «Пальчик». Сей уже немолодой муж был трёхкратным олимпиоником, однако достигнув славы, не смог разжиться богатством, совершенно разорился и, дабы свести концы с концами, подался в наёмники, хотя ему уже давно перевалило за пятьдесят. Так он и оказался среди воинов Александра. «Пальчиком» его прозвали за любовь к выкручиванию пальцев противника.
— Кранты беотийцу, — сказал Сострат.
Он стоял рядом с Эвменом, скрестив руки на груди.
— Погоди, смотри, как он проворно движется, — возразил кардиец.
Сострат лишь скептически покачал головой. Глядя на схватку со стороны, он никогда не ошибался. Вот и в этот раз вышло так, как он предсказывал. Диоксипп, едва найдя брешь в защите вёрткого беотийского атлета, впечатал ему кулак в надбровную дугу. У другого костяшки пальцев рассыпались бы в труху от такого удара, а убийце быков все нипочём. Даже не поморщился. Эллин рухнул на песок, кровь потекла из носа и ушей.
