В четвертом часу дня сюда, на эту точку, был направлен удар огромной массы войск, сосредоточенной маршалом Неем и включавшей в себя шестьдесят батальонов пехоты и сто эскадронов кавалерии. Удар был встречен ответным ударом: русские войска быстрым шагом и с ружьями наперевес двинулись навстречу французам, оглашая, по словам очевидца, «воздух страшным криком». И тут Американец тоже был. Два часа подряд в этом месте происходило нечто, что трудно назвать правильным, ведущимся по науке сражением. «Пушки лопались от чрезвычайного разгорячения, зарядные ящики вспыхивали страшными взрывами. Это было уже не сражение, а бойня. Стены сшибались и расшибались, и бой рукопашный кипел повсеместно. Штык и кулак работали неутомимо, иззубренные палаши ломались в куски, пули сновались по воздуху и пронизывали насквозь!.. Поле усеялось растерзанными трупами! И над этим полем смерти и крови, затянутым пеленою разноцветного дыма, опламенялись красным огнем вулканов, ревели по стонущим окрестностям громадные батареи». Так это увидел русский офицер и приятель Толстого в его поздних годах Федор Глинка.
В побоище граф Федор Толстой участвовал деятельно и энергично. В полдень его 26 дивизию отвели назад, поскольку она была в полном расстройстве, но затем снова бросили в бой; и он, в разорванном мундире, с черным от гари лицом, с растрепанными жгучими кудрями, с бешеными белыми зрачками, орудовал штыком в самой середке смертоубийства. Ощущение штыка, гладко входящего в мягкую человеческую плоть, этот любитель острых ощущений должен был узнать очень хорошо. Чуть позже, стоя среди солдат Ладожского полка, выставив вперед левую ногу и держа ружье наперевес, он видел несущуюся во весь опор, атакующую кавалерию: грохот копыт, яростные гортанные крики, поднятые палаши, свирепые лица драгун, увеличивающиеся с каждой секундой. Сто шагов… восемьдесят… шестьдесят… нечленораздельный крик команды… граф и солдаты вокруг него быстро поднимают ружья и дают залп прямо в хрипящие, нависшие над ними морды лошадей. И в густом, непроницаемом облаке горького порохового дыма грохот копыт вдруг стихает.
Граф Федор Толстой, частный человек, не умевший и не желавший вписываться в условности службы, в этот день сделал хорошую военную карьеру. Вернее, карьера сделалась сама собой: офицеров вокруг него убивало и выбивало много часов подряд, и они сменяли друг друга на командных должностях, чтобы пробыть там час или два и быть убитыми. Краткие военные сводки передают происходящее лучше любых описаний. В 26 пехотной дивизии убит командир 1 бригады, он же командир Нижегородского пехотного полка, подполковник Н. Г. Кадышев. На должности командира полка его заменяет майор Т. И. Иванов. Он тоже убит. Командующий 2 бригадой, шеф Ладожского пехотного полка полковник Е. Я. Савоини ранен картечью в левую ногу, пулей в правую руку и контужен. На должности командира полка его заменяет подполковник граф Ф. И. Толстой. Он, в свою очередь, ранен. Его заменяет майор К. П. Шабер. Он тоже ранен, но остается в строю.
