Когда мы наслаждаемся «Ричардом III» или «Колпаком с бубенчиками», мне плевать, что его автор или исполнитель предпочитает русскую водку бурбону из Теннесси. Что он обжирается икрой, а не pulp fiction[54]. Что он поддерживает республиканскую партию или лейбористов. Что ему больше нравится в Санкт-Петербурге, чем во Флориде. Frankly, my dear, I don’t give a damn![55]
Неужели невежественные, ограниченные, трусливые и пустые умы навяжут Америке раскол, проделанный с Германией Иосифом Сталиным? Неужели на нью-йоркской земле будут Восточный Бродвей и Западный Бродвей? Остережемся же этих антагонистов, это лишь видимость. Эти противники на самом деле братья, их методы – сиамские близнецы.
Чего я хочу, дамы и господа, так это видеть и проживать Театр! Свободный Театр!
11. You’re not the kind of a boy (for a girl like me)[56]
– Ставлю ужин с Кэри Грантом, что он придет сегодня вечером. Ради тебя, только ради тебя, как и каждый вечер. Он бывает в «Сторке», только чтобы увидеть тебя и поговорить с тобой. Не ври, что ты ничего не замечаешь.
Хэдли пригладила перья на шляпке, которую вручила ей клиентка, и убрала ее на полку. Вечер в клубе «Сторк» был в разгаре. Работы хватало. Хэдли пожала плечами.
– Джей Джей видел меня сегодня утром, с какой стати ему возвращаться вечером?
Терри отдала одежду отужинавшим клиентам, которые уходили. Когда те отошли, она тихо усмехнулась:
– Джей Джей, да? Ты зовешь его по имени, вы виделись утром, и его присутствие здесь – случайность?
– Он акционер, заседает в административном совете. Естественно, что он бывает в «Сторке».
Терри насмешливо фыркнула, тотчас оглядевшись, не заметил ли кто этого оскорбления утонченности клуба. Она перешла на шепот:
– Он чаще заседает за столиком в голубой гостиной, чем в своем административном совете.
Хэдли безучастно раскладывала пары перчаток в пронумерованные ящички.
– Что хорошо весной, – заметила она, – одежда становится легче, проще с ней управляться.
Терри недоверчиво похлопала ресницами и едва успела заглушить новый неуместный звук.
– Не меняй тему. Лично я, если бы один из лучших нью-йоркских женихов запал на меня, немедленно послала бы к черту пальто, шляпы и перчатки и пошла бы за ним пешком хоть на Багамы.
Хэдли приветствовала «клубничную блондинку»[57] у стойки и обменяла ее розовую норку на номерок.
– Мой папашка пришел? – осведомилась «клубничная блондинка», подмигнув. – Мистер Хакенбаш, серые волосы, серые усы, серое брюшко?
