Высунувшаяся из толпы рука энергично замахала им. Ухватив Джослина за локоть, Космо повел его к столику, где их встретил ослепительно-оранжевый ротик.
– Привет!
– Привет, Джинджер! – поздоровался Джослин и, подталкиваемый Космо, опустился на пуф.
– Нет, я Миранда, – ответили оранжевые губки. – Привет, big boy[40]. Как дела? – продолжали они, обращаясь к Космо.
Джослин захлопал глазами сквозь никотиновую завесу. Это действительно была не Джинджер. Он хотел было извиниться, но Космо больно ущипнул его сзади.
– Миранда, лапуля, – взял слово Космо, – что в программе сегодня вечером?
– Сара Воан. Не знаю такой. А ты?
– Она пела в «Кафе Сосайти». Запомни хорошенько: это будет звезда первой величины. Голос, м-м-м, так и хочется отыметь ее вибрато.
– Следи за своим языком. – Девушка указала на Джослина. – Бамбино неделю назад вылупился из яйца.
– Мне семнадцать лет, – нахмурился Джослин, злясь на ее материнский тон и на дурацкий назойливый кашель, начинавший пощипывать горло.
– Семнадцать лет! Поправляюсь: он вылупился из яйца сегодня утром. Испанец?
– Француз, – сказал Космо.
– Пари-и, – уточнил Джослин. – А вы, Миранда, тоже любите Чехова? – добавил он коварно.
– Чехова? Он коммунист?
К ним подошел долговязый молодой человек в небрежно нахлобученной коричневой шляпе. В дыму от «Лаки Страйк» серый цвет его лица был гуще, чем у всех остальных. Это он настраивал мандолину. Теперь он нес ее под мышкой, округлив руку так изящно, словно обнимал за талию даму.
– Хай, Дриззл, – поздоровался Космо.
– Хай. Хай, Кэрол.
– Меня зовут Миранда, – надулся оранжевый ротик.
– А это Джо, – перебил ее Космо. – Гитара и пианино.
– Мы будем иметь удовольствие послушать вас сегодня? – спросил Джослин у Дриззла.
– Я не посмею. Кто я рядом с Сэсси Воан? Просто Кролик Топотун.
Дриззл, не глядя, занял крошечное свободное пространство на банкетке, потеснив сидящих, и щелчком сдвинул свою маленькую шляпу на ухо.
– Дриззл, – сказал Космо, – лучше всех в Нью-Йорке играет на укулеле.
– Твоими бы устами, – отозвался Дриззл. – Наш юный друг – грек?
– Француз, – поправил Космо.
– Пари-и, – уточнил Джослин. – Укулеле? Вот эта забавная маленькая гитара? Я думал, мандолина.
– Не-а, укулеле альт. Париж, да ну? Чудо-город, где черные ходят куда хотят, затовариваются где хотят, живут, едят и спят, играют, поют, гуляют с белыми подружками, и никаких тебе перьев и дегтя?
Джослин ошарашенно улыбнулся.
– Да… ну… Всё вообще-то как здесь, – промямлил он, показывая на толпу вокруг: если не считать оранжевых губок Миранды, все в табачном дыму были одного цвета.
