Вдруг послышались свистки жандармов, и народ словно ветром сдуло, будто бы никого на улице и не было. Даже девушки, с которой я разговаривала, след простыл. Досада! Остается надеяться, что уж если братство «активизировалось», то рано или поздно я выйду на их след.
Небо плотнее затягивалось неровными серыми облаками, дело шло к вечеру, и я, наконец, свернула в вымощенный булыжником переулок. Дома здесь жались друг к другу, словно городские архитекторы побоялись оставить бесхозным хотя бы один сантиметр улицы. Болтающийся на единственном гвозде указатель на углу обшарпанного двухэтажного здания гласил: «переулок Лизы Варской». Теперь осталось найти салун мадам Баттерфляй и сразу домой, а уже ночью тайком улизнуть из тетушкиной квартиры и пробраться в папину мастерскую.
Таких тесных переулков в нашем городе хватало, однако этот был заметно чище. Не видать у подъездов разящих гнилью помойных баков, продуктовых лотков, набитых луком и картошкой. Даже запах нечистот несколько приглушен. Вдоль двухэтажных домов кое-где стояли клумбы. Посаженные когда-то социальными зеленщиками цветы в свое время пробились сквозь пыльный земельный слой. Но сейчас там цветы засохли, торчали лишь поломанные ветки.
Над входом в салун на двух привинченных к стене подпорках свисал гранатового цвета холщовый навес. В его тени на верхней ступеньке, подбоченясь холеной пухлой ручкой с длинным кровавого цвета маникюром, стояла пышногрудая мадам. Над полной верхней губой цвета фукси чернела мушка. В том, что это была хозяйка, сомневаться не приходилось. Точные контуры ее выпуклой фигуры были изображены в миниатюре на вывеске с надписью «Мадам Баттерфляй и ее девочки». А рядом стояла мадам собственной персоной.
Я растянула губы в дружелюбной улыбке — скорее гримасе — и спросила:
— Простите, вы мадам Баттерфляй?
— Других мадам здесь вроде нет, — фыркнула она грубо. — Чего тебе?
— Я от портнихи Ойле, — сказала я, показывая ей холщовую сумку с платьем. — Она сказала, что вы со мной рассчитаетесь.
Мадам погладила ямку у основания своей крепкой шеи. Вынула из-за гипюрового бюстье бумажное эйри. Мы обменялись: она мне деньги, я ей отремонтированное платье. Я поблагодарила и собралась уходить, когда мадам спросила:
— Работу ищешь?
— Весь город обошла, — призналась я.
— Ну так пойдем. Мне всегда нужны ответственные работницы. Ты же ответственная?
Я растерялась. Я была готова мыть, стирать, обшивать, готовить, лишь бы принести тетушке Ойле и Дин Дону денег. Но все-таки одно дело честный труд, а другое…
