— Ты чего, к ним в банду захотел? — усмехнулся отец, слегка подбросив меня.
Я чертыхнулся, но маленькие ручонки накрепко увязли в густой бороде. — Нет, просто не хочу быть злым.
— Правильные мысли, Зен, делай как можно больше добра, и оно вернется к тебе в двойном размере. — начал свои напутствия отец. Да, меня назвали «Зен», но если мой отец «Вар», то вопрос, почему мне дали такое короткое имя, отпадает.
— Даже братьям Элмерс? — спросил я.
— Хахах, нет, нет, нет. Про этих остолопов и пьяниц забудь. Как-то раз во время охоты они подстрелили рогатого добряка и настолько обрадовались свежей дичи, что решили напиться. — проговорил суровый мужик.
— А что в этом такого? — задумался я. — Ты ведь тоже бывает выпиваешь того, что детям нельзя.
Строить наивного дурочка у меня получается лучше, чем невиновного мальчишку перед матерью.
Отец на секунду остановился, запустив свои толстые пальцы в бороду, почесывая подбородок.
— Общайся с матерью поменьше, — выдал он и продолжил рассказ. — Я, конечно, выпиваю, но всегда делаю это дома и в разумных пределах. А вот эти доходяги, — сплюнул он в их сторону. — мало того, что наклюкались, так еще оставили тушу животного в речке, где ее и подстрелили. Тогда в деревне из-за гниющего в воде зверя несколько детей слегло от болезни. Хорошо, что у Мэри был запас лекарств. Этих недоохотников отчитали, отобрали оружие и заставили пахать на земле.
— Мама говорит, что все имеют право на ошибку. — ответил я.
— Да, сынок, — погладив мою свисающую ножку, произнес отец, — но не все ошибки имеют право на совершение.
Я ничего не ответил. Философ исполинский блин!
Обойдя деревню по кругу, отец решил заглянуть в кузню, как он сказал, к своему другу Гошту.
Гоштом оказался здоровенный, крепкий мужчина средних лет в кожаном свисающем фартуке коричневого цвета, таких же рукавицах, белом льняном белье и с повязкой на лбу. Когда мы зашли в кузню, его молот с грохотом обрушивался на наковальню, от которой разлетались искры изготавливаемого изделия. Мышцы мужика ходили ходуном, сжимая огромный молоток в медвежьих лапах. Борода старца была темно-серой, пропитавшейся пылью и мелкими песчинками металла от многолетней работы в кузне. В мастерской царил полумрак, видимо, для того, чтобы определять цвет раскаленного железа, термометров ведь нет. Темнота позволяла кузнецу лучше различать оттенки, которыми на наковальне пестрил металл.
По размеру это первый человек, который не уступает отцу, возможно, кузнец даже больше. Хотя для меня сейчас все выглядит неимоверных размеров.
