Что же получается? Что он 27 октября арестован не был, а где и в каком качестве находился в течение двух недель, в то время как остальные “парились” в тюрьме особого назначения, неизвестно – так, по крайней мере, значится в личном деле заключённого Зенкевича.
В начале 1929 года Воронский, редактор первого советского “толстого” журнала “Красная новь”, руководитель книгоиздательства “Круг” и творческого объединения “Перевал”, был исключён из партии и осуждён к 3 годам заключения в политизоляторе за троцкистскую деятельность. После вмешательства в процесс Серго Орджоникидзе и дополнительного допроса, проведённого Емельяном Ярославским, данная мера наказания была заменена Воронскому на ссылку в Липецк. Впоследствии он был даже восстановлен в партии (но отнюдь не на руководящих издательских должностях), а 1 февраля 1937 года был снова арестован, сначала по обвинению в антисоветской агитации и участии в антисоветской организации: от принадлежности к троцкистской оппозиции Воронский ни в 1929-м году – по-рыцарски, ни в 1937-м – уже обречённо, не отрекался. Затем обвинение ему будет перепредъявлено: в нём появится злодейский пункт 8 ст. 58 УК РСФСР: «терроризм». 13 августа Военная коллегия Верховного суда Союза ССР приговорила его к расстрелу, и приговор в тот же день был приведён в исполнение. А Нарбут в это время ещё дожидался своего этапа на Колыму с едва ли не минимальным сроком лишения свободы.
Может быть, и тут за него кто-то заступился?
Ценой такого заступничества могло стать только согласие Владимира Нарбута на сотрудничество со следствием, проявленное на допросе уже 10 ноября. Нарбут признал не только “родственно-бытовые” связи с Поступальским (Серафима Густавовна Нарбут была родной сестрой Лидии Густавовны Багрицкой, ставшей к тому времени женой Поступальского), но ещё и то, “что моя связь с Поступальским была политической, что эта связь была обусловлена общностью наших антисоветских взглядов; что такой же общностью антисоветских взглядов была обусловлена устойчивость группирования вокруг Поступальского некоторых литераторов”.
Это были первые признательные показания, зафиксированные следствием в деле Поступальского и его группы.
После чего искусный Н.X. Шиваров, главный «специалист по литераторам» тогдашнего НКВД, старший лейтенант ГБ и помощник начальника 6 отделения секретно-политического отдела (СПО) ГУГБ, предъявил Владимиру Нарбуту официальное обвинение в совершении преступлений, предусмотренных п.п. 10, 11 ст. 58 УК РСФСР.
