Видимо, Нарбут либо пренебрёг этой статейкой как вздорной или же она ему не попалась на глаза. А когда он вернулся в Москву, его тут же вызвали в ЦКК и исключили из партии. Как сообщала одна столичная газета, поскольку он не причинил вреда подпольщикам – их не успели расстрелять, потому что в город неожиданно для добровольческого командования победоносно вступила Красная Армия, – против исключённого из партии Нарбута решено было не возбуждать уголовного дела.
Я предполагаю, что завистники – партийные друзья Нарбута – выдумали эту грязную историю и подкинули её русской зарубежной газете, чтобы избавиться от него как от видного функционера. Во всяком случае, навет как бы предвещал арест Нарбута в 1937 году…»
Идейные споры о новом понимании искусства и возникающие в результате этого писательские конфронтации втягивают Нарбута в круг окололитературных баталий и интриг. Поглощённый партийной и литературно-организаторской деятельностью, он поневоле попадает в течение сложного и неоднозначного социально-политического процесса, что приводит его к падению с высоты административной системы: неожиданно появляются свидетельства о том, что в деникинской контрразведке Нарбут письменно отрёкся от своей большевистской деятельности. По мнению ряда исследователей, инициатором «разоблачения» Нарбута является его идейный оппонент А.К. Воронский, но есть и другие мнения на этот счёт. Во всяком случае, Воронский был не единственным, кто приложил свою руку к его участи, о чём написала в своей «Второй книге» Надежда Яковлевна Мандельштам:
«Горестная судьба Нарбута не связана с его принадлежностью к акмеистам. Он погиб вместе с толпами партийцев ранних призывов, почему-либо отколовшихся от главного течения, а попался на глаза в доме вдовы Багрицкого, сестры его жены [Лидии]. Сёстры Суок считают, что дело было состряпано небезызвестным [Валерием Яковлевичем] Тарсисом, одним из постоянных посетителей вдовьего салона. Вот, казалось бы, осторожность: только и ходил, что к вдове любимого советского поэта, но гибель подстерегала человека повсюду. Впрочем, уцелеть в положении Нарбута было почти невозможно – разве что только в яме в лесу, но ведь и леса прочёсывались густым гребнем…
Один из самых популярных рассказов тридцатых-сороковых годов выдает общую мечту честных советских людей: на Байкале в лощинке между горами жили старик со старухой, укрытые лесом, кустарником и горными вершинами. Они жили в таком уединении, что, по одним рассказам – в течение двадцати, по другим – тридцати лет, не видели ни одного человека «с большой земли». Экспедиция, которая случайно набрела на их избу, удивилась их блаженному неведенью и впервые сообщила им про войны и революцию.
