В начале 1930-х годов он возвращается к поэтическому творчеству, публикуя стихи в «Новом мире» и «Красной нови», связанные с так называемой научной поэзией. Нарбут намеревался собрать их в сборнике «Спираль», но сборник не был издан.
Идейные споры о новом понимании искусства и возникающие в результате этого писательские конфронтации против собственной воли втягивают Нарбута в круг окололитературных интриг и баталий. Поглощённый партийной и литературно-организаторской деятельностью, он неожиданно попадает в течение сложного и неоднозначного социально-политического процесса, что приводит его к падению с высоты административной системы: неожиданно появляются свидетельства о том, что в деникинской контрразведке Нарбут письменно отрёкся от своей большевистской деятельности.
Инициатором этого «разоблачения» Нарбута предположительно является его идейный оппонент Александр Константинович Воронский.
3 октября 1928 года в «Красной газете» появилось такое сообщение: «Ввиду того, что Нарбут В. И. скрыл от партии, как в 1919 г., когда он был освобождён из ростовской тюрьмы и вступил в организацию, так и после, когда дело его разбиралось в ЦКК, свои показания деникинской контрразведке, опорочивающие партию и недостойные члена партии, – исключить его из рядов ВКП(б)».
Несомненную роль в его исключении сыграл фельетон о нём в эмигрантской печати Георгия Иванова, вошедший в его книгу «Петербургские зимы» (1928), написанный с обычной для Георгия Иванова остротой, но и с многочисленными неточностями и передержками (например, явно пришедшееся большевикам по вкусу, изображение Нарбута 1910-х годов как богатейшего помещика, разоряющего мужиков и сыплющего деньгами).
Судьба поэзии Нарбута как будто бы коренится в мучительной (или скорее – в мученической, как писал об этом в своей работе «Путь Владимира Нарбута» Роман Кожухаров) «великой несогласуемости» многих её начал. Тонкий лирик, чьё творчество последовательно шло в русле поэтического авангарда по пути усложнения стиля, Нарбут поддерживал ВАПП и ратовал с высоты занимаемых партийных, издательских и общественных должностей «за простоту», за литературу, доступную пониманию пролетарских и крестьянских масс. Эта «несогласуемость» несла скрытую угрозу самому существованию поэта и его «терпеливой» Музы.
Явью эта угроза стала, когда протоколы заседаний Центральной контрольной комиссии ЦК ВКП(б), хранящиеся в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), скрупулёзно передают перипетии безжалостного столкновения двух непримиримых конкурентов на советском литературно-издательском Олимпе тех лет. Один из них – это он, Владимир Иванович Нарбут, член ВКП(б) с 1917 года, писательский билет 1055, из дворян, заведующий книжно-журнальным отделом печати ЦК ВКП(б), председатель правления издательства «ЗиФ». А второй – Александр Константинович Воронский, член ВКП(б) с 1904 года, руководитель издательства «Круг», редактор журналов «Прожектор», «Красная Новь» и «Перевал», а также председатель одноимённого объединения литературно-художественной группы «Перевал», с которым у Нарбута началась какая-то необъяснимая и отчаянная распря.
