Активную переписку он вёл ещё из своего хутора с другом-поэтом Михаилом Александровичем Зенкевичем, которому в течение последних пяти лет регулярно сообщал о своей жизни:
<7.04.1913>
«В Питере сейчас прелестнейшая погода (тьфу, тьфу, чтобы не сглазить), Сергей, Георгий Иваныч Чулок. О Манделе[3] ни слуху, ни духу. О Гумилёве тоже. Впрочем, ни о ком я так не беспокоился и беспокоюсь, как о тебе. Мы, ведь, – как братья. Да оно и правда: по крови литературной, мы – такие. Знаешь, я уверен, что акмеистов только два: я, да ты. Ей богу! Вот я и думаю писать статью в журнал, так и смоляну – пусть дуются. Какая же Анна Андреевна акмеистка, а Мандель? Сергей – ещё туда-сюда, а о Гумилёве – и говорить не приходится. Не характерно ли, что все, кроме тебя, меня и Манделя (он, впрочем, лишь из чувства гурмана) боятся трогать Брюсова, Бальмонта, Сологуба, Иванова Вячеслава. Гумилёва даже по головке погладить. Совсем как большой, как папа, сознающий своё превосходство в поэзии. Веришь ли, Миша, это всё не то, что нужно; это всё и Гумилёв, и Городецкий лгут, шумят оттого, чтобы о них тараторили…
Господь с ними! Какие уж они акмеисты!
А мы, – и не акмеисты, пожалуй, а натуралисто-реалисты.
Бодлер и Гоголь, Гоголь и Бодлер. Не так ли?
Конечно, так. Ура, Николай Васильевич!»
<13.04.1914>
«Живу я помаленьку, тихо – и чувствую себя пока отлично. Пописываю в не особенно обильном количестве стихи, гуляю по саду. Погода прелестная: настоящее лето! А ты – как проводишь время в столице? Часто ли видишься с акмеистами и другими нашими общими знакомыми? Не обзавёлся ли ещё какими «интересными»? Напиши обо всём, а то я часто даже газет по двум неделям не читываю. Ну, а футуризм как дышит? Игорь Северянин, конечно, млеет в упоении? Фёдор Сологуб-то ж? Ну, и чёрт с ними – это совершенно не важно. А Мандель, Анна Андреевна, Гумиляй?
Да, исполни, пожалуйста, Миша, две моих небольшие просьбы:
1) пришли тот номер «Гиперборея», где были мои последние стихи («Гиперборея» уже не видел от марта прошлого года).
2) сообщи, пожалуйста, адреса всех «акмеистов» (может, пригодятся), я даже гумилёвский адрес утерял. Потом напиши, что писали этой осенью, зимой и весной об акмеизме (или «где») если – в журналах, – ведь были, должно быть, отчёты литературные за прошлый год. Книжку издавать раздумал. Ну, об ней – ещё успеем потолковать, вот только боюсь цензуры».
<24.04.1914>
«Я живу помаленьку, гуляю, смеюсь, езжу кое-куда поблизости, пишу стихи. Осенью выйдет моя новая книжка стихов. А как решил ты? Недавно я предложил одному издателю – издать твои стихи – он ответил, что согласен, ежели ты примешь на себя часть расходов. Как ты на это смотришь? Посылаю тебе стихотворение «Жена». Нравится ли оно тебе? Жена моя очень хочет, видать, тебя женить на одной из своих подруг. Как тебе и сие? Пиши побольше и поподробнее. Видишь, добрее тебя – и не пускаю в ход открыток. Где Сергей, Николай? Анна Андреевна? Как жаль, что она не прислала мне своих «Чёток». Где Гиппиус, Лозинский, Мандель? Брат с женой уже тут. Зиму эту, по всей вероятности, пребывать буду в Москве, – хотя я твёрдо ещё не решил.
