Что же до Инки Козакса, то мы и понятия не имели, что случалось с деньгами, которые он зарабатывал. Мы никогда не слышали, чтоб он ими швырялся, так что в конце концов решили, что он их копит — наверное, наличными в арендованном банковском сейфе. Может, он планировал когда-то вернуться на родину, где бы она там ни была, и кем-то там стать. Во всяком случае, он ничего нам не рассказывал. К тому времени как конгресс лишил нас привычной профессии, у него должна была скопиться колоссальная куча «капусты». Большими делами мы не ворочали, но были очень осторожны и ни разу не попались.
Наконец настало и нам время в последний раз съездить с грузом. Дальше в любом случае приходилось по-быстрому сворачивать дела, поскольку крупные синдикаты с каждой неделей требовали все больше денег за протекцию. Мелкому независимому дельцу ловить тут было нечего, будь он даже такой ловкач, как Ларсен. Так что мы с Глассисом на пару месяцев свалили в отпуск, прежде чем браться за раздумья, что нам дальше делать с его персидскими котами и моими беспомощными родственниками.
И тут как-то утром я прочитал в газете, что Инки Козакса все-таки подловили. Его нашли мертвым на свалке поблизости от Элизабет, Нью-Джерси.
— Так и знал, что Люк Дюган в конце концов его достанет, — проворчал Глассис.
— Жаль малого, — сказал я, — особенно если вспомнить про ту кучу денег, из которых он еще и цента на себя не потратил. Я очень рад, что мы с тобой, Глассис, для Дюгана слишком мелкие сошки, чтобы он про нас помнил. По крайней мере, я на это очень надеюсь.
— Угу. Слышь, Безносый, а там не сказано, нашли при нем пистолет или нет?
Я сказал, что, если верить заметке, убитый не был вооружен, а на месте преступления оружия тоже не нашли.
Глассис отпустил какое-то замечание насчет того, что просто в голове не укладывается, как это пистолет Инки может лежать в кармане у кого-то другого. Я согласился, и мы некоторое время рассуждали, была у Инки возможность защищаться или нет.
Часа через два позвонил Ларсен и сказал, чтоб ждали его в нашей засидке. Сообщил, что Дюган и на него уже заслал бойцов.
Засидкой мы прозывали трехкомнатное каркасное бунгало с огромным гаражом из гофрированной жести, стоящим по соседству. Гараж был как раз под грузовик, и иногда мы держали тут очередную партию спиртного, когда пронюхивали, что полиции для разнообразия вздумалось произвести несколько арестов. Бунгало это совсем неподалеку от Бейпорта, где-то в полутора милях от бетонной автострады и в четверти мили от залива и крошечной бухточки, где мы обычно прятали свой катерок. Жесткая, острая как бритва осока выше человеческого роста почти вплотную подходит к домику со стороны залива, который от него к северу, и с западной стороны тоже. Под зарослями осоки почва довольно топкая, хотя в жаркую погоду и когда не очень высокий прилив, высыхает и спекается; там и сям ее прорезают русла ручейков, оставшихся от прилива. Даже при легком ветерке стебли осоки начинают с жутким сухим шелестом тереться друг о друга.
