Позже, когда мы с Глассисом заказали кофе в крошечном, открытом всю ночь ресторанчике, я сказал:
— Ребята совсем обалдели, и мне это очень не нравится. Какого дьявола они так себя ведут, когда бизнес идет как по маслу? В смысле мозгов мне, конечно, до Ларсена далеко, но не стану же я драться из-за какого-то пистолета, точно пацан!
Глассис только улыбнулся, с аптекарской точностью насыпая в чашку ровно пол-ложки сахара.
— Инки тоже хорош гусь, — продолжал я. — Точно тебе говорю, Глассис, нет абсолютно ничего нормального или естественного в том, чтобы взрослый мужчина так относился к какой-то железке. Да, я вполне понимаю, что он может нежно любить свой пистолет и без него чувствовать себя не в своей тарелке. У меня вот тоже есть счастливые полдоллара, и я испытываю к ним те же самые чувства. Мне действует на нервы, как именно он с ним нянчится и тетешкается. А теперь и Ларсен ту же заразу подцепил.
Глассис пожал плечами.
— Вообще-то, мы все в последнее время стали несколько дергаными, хоть этого и не признаем, — сказал он. — Слишком много хайджекеров[2] развелось. Вот и начинаем действовать друг другу на нервы и цапаться из-за ерунды вроде автоматических пистолетов.
— Пожалуй, в этом что-то есть.
Глассис подмигнул.
— А то, Безносый! — подтвердил он, намекая на то, что в свое время натворила с моей физиономией бейсбольная бита. — У меня есть даже другое объяснение сегодняшним происшествиям.
— Какое же?
Он перегнулся через стол и дурашливо-заговорщицким голосом прошептал:
— Не исключено, что и сам пистолет не прост!
Я в довольно нелюбезных выражениях посоветовал ему убираться подальше.
С того самого вечера, однако, многое переменилось. Ларсен с Инки Козаксом больше не разговаривали друг с другом, за исключением чисто деловых материй. Пистолет тоже никак не упоминался, ни в шутку, ни всерьез. Инки вытаскивал его только тогда, когда Ларсена не было поблизости.
В общем, шли годы, а бутлегерство по-прежнему оставалось выгодным делом, разве что хайджекеров развелось столько, что пару раз Инки пришлось дать нам послушать, какой приятный голосок у его пистолета. Потом ко всему прочему мы еще перебежали дорожку одним конкурентам, которыми командовал ирландец по имени Люк Дюган, и были вынуждены следить за каждым своим шагом и каждый раз менять маршрут поездки.
И все же дела шли нормально. Я продолжал содержать чуть ли не всех своих родственников, а Глассис каждый месяц откладывал несколько долларов на то, что он называл «фондом персидского кота». Ларсен, насколько я понимаю, почти все грохал на женщин и все, что с ними связано. Он был из тех ребят, что берут все радости от жизни даже без намека на улыбку, но тем не менее живут исключительно ради них.
