— Еще десять центов. Это я убил Инки, сами знаете. Ну, что твой валет скажет, Безносый?
— Повышаю, — отозвался я машинально.
В ответ послышался все тот же едва слышный голос:
— Хоть лопни, не выиграешь, Безносый. Он не взял деньги с собой, как говорил. Но я заставил его выложить, где он их прячет в своей берлоге. Сам я не могу этим заняться: фараоны меня узнают. Но вы оба запросто справитесь. За этим мы и едем сегодня в Нью-Йорк. Повышаю еще на десять центов.
— Вас понял, — услышал я собственный голос.
Шум прекратился — не постепенно, а разом. В этот момент мне вдесятеро сильней захотелось вскочить и хоть что-нибудь сделать. Но я словно прирос к стулу.
Ларсен открыл туза пик.
— Два туза. Ничем-то не помог Инки его пистолетик, вот так-то. Он и вытащить его не успел. Трефы и пики. Черные пули. Я выиграл.
Тогда-то оно и случилось.
Нет нужды долго рассказывать о том, что мы сделали после. Тело мы закопали в осоке. В доме тщательно прибрались, а купе отогнали на пару миль от побережья, прежде чем бросить. Пистолет мы унесли с собой, разобрали, расплющили молотком и по частям покидали в залив. Про деньги Инки мы больше ничего не узнали и даже не пытались. Полиция нас не беспокоила. Мы считали себя редкостными счастливчиками, что вообще умудрились скрыться без осложнений после того, что произошло.
Поскольку с дымом и пламенем, окутавшими маленькие круглые дырочки, под сотрясения и подергивания чемодана от отдачи, восемь пуль с барабанным грохотом вырвались наружу и буквально развалили Антона Ларсена напополам.
