— Кто это тут побаловался? — рявкнул он злобным, визгливым голосом. — И зачем?
Глассис все никак не мог угомониться.
— Я подумал, как бы вы себя не ранили случайно, — ответил он.
Ларсен тут же вразвалку подошел к нему и отвесил оглушительную затрещину, свалив его на пол. Я покрепче вцепился в стул, на котором сидел, в любой момент готовый использовать его как дубинку. Глассис мгновение корчился на полу, пока не справился с болью. Потом поднял взгляд — из левого глаза, куда пришелся удар, катились слезы. У него хватило ума ничего не сказать и не улыбнуться. Отдельные ослы в таких ситуациях улыбаются, считая, что это говорит об их отваге. Это действительно может говорить об отваге, согласен, но далеко не лучшего толка.
Секунд через двадцать Ларсен окончательно решил не пинать его ногой в лицо.
— Ну что, больше не будешь трепаться зазря? — поинтересовался он.
Глассис кивнул. Я отпустил стул.
— Где патроны? — спросил Ларсен.
Я вытащил патроны из кармана и нарочито аккуратно разложил на столе.
Ларсен опять зарядил пистолет. Глядя, как его ручищи гладят вороненый металл, я почувствовал дурноту, потому что помнил, каков тот на ощупь.
— Чтоб больше никто не лапал, ясно? — сказал он.
С пистолетом в руках он направился в спальню и закрыл дверь.
Единственным, что тогда мне пришло в голову, было: «Глассис был прав, когда говорил, что Ларсен просто свихнулся на почве этого пистолета. С ним то же самое, что и с Инки. Пистолет обязательно должен быть при нем. Это и беспокоило его все утро, только он этого не понимал».
Потом я опустился на колени рядом с Глассисом, который все еще лежал на полу, приподнявшись на локте и глядя на дверь спальни. Отметина от руки Ларсена на щеке стала кирпично-красной, а по скуле, где рассеклась кожа, стекала струйка крови.
Я шепотом, очень тихо рассказал ему, что мне только что пришло в голову насчет Ларсена.
— Давай свалим отсюда при первой же возможности и напустим на него полицию, — закончил я.
Глассис слегка покачал головой. Он продолжал таращиться на дверь, левый глаз у него спазматически подмигивал. Потом он вздрогнул, и глубоко в глотке у него что-то булькнуло.
— Не могу поверить, — проговорил он.
— Это он убил Инки, — прошептал я ему в ухо. — Я в этом почти убежден. И только что был на дюйм от того, чтоб убить и тебя тоже.
— Да я не про то, — сказал Глассис.
— А про что же тогда?
Глассис помотал головой, словно пытаясь выбросить из нее какие-то мысли.
— Про то, что я видел, — ответил он, — или, вернее, понял.
