Иннокентий Смоктуновский | страница 11
Берегись автомобиля
Нас встретила изумительная семья Иннокентия Михайловича. Он очень нежно жену свою всегда называл Соломка, хотя ее звали Суламифь.
Соломка… Вот нас встретила Соломка, встретили дети, и вдруг инопланетянин превратился в совершенно чудесного, доброжелательного, нежно настроенного к самым близким людям в своей жизни человека. Нас накормили, мы что-то выпили, какого-то вина, еще что-то, и я уехал. И я уехал с потрясающим ощущением человека, который побывал на инопланетном корабле и которого счастливо выпустили обратно доживать свой век с обещанием того, что он приедет и снимется в роли Трубача. Причем я так ясно представил себе, как это будет, как я ему скажу даже: «Черт с ним! На „ты“ и Кеша!..»
И тут свою партию на тромбоне сыграл Михаил Александрович Ульянов, который сказал… что не будет Кеша у нас сниматься в картине! Не будет!.. И сказал гениально сформулированную вещь: «Приедет Кеша, два раза дунет в трубу, и меня со всеми годовыми трудами над образом Егора Булычова в одну секунду — пуфф! — и не станет».
Так и не случился у нас Трубач, но случилось совершенно невероятное знакомство. А сумасшествие мое по этому поводу осталось. И когда обстоятельства сложились так, что, вроде как опять по обязаловке, я начал снимать «Станционного смотрителя» Пушкина…
Меня выгнали за «Булычова» с «Мосфильма», как ярко проявившего себя бездарного режиссера в кино…
Берегись автомобиля
Берегись автомобиля
А тогда был очень большой конфликт между руководителями кино и телевидения и всеми, кого выгоняли из кино с шумом. А меня выгнали с шумом — это был шумный провал «Егора Булычова»! Меня вроде как из жалости и из милости «подобрало» телевидение и «сказало»: «Давай сними „Станционного смотрителя“ по Пушкину». И я за одно воскресенье написал сценарий «Станционного смотрителя», и опять встал вопрос, кого приглашать. И опять, естественно, у меня прежде всего выплыл инопланетный образ Иннокентия Михайловича. А директором «Станционного смотрителя» был Цируль, с которым в одном вагончике они восемь месяцев прожили в тайге. И я сказал Цирулю: «Витя, я вот Иннокентия Михайловича хочу пригласить». Он говорит: «Только очень осторожно с ним разговаривай, потому что у него беда с деньгами». Я говорю: «Как беда с деньгами?» — «Ну, беда с деньгами, понимаешь, потому что он снимается, а заработать не может ничего, получает какие-то копейки вечно. Ты очень с ним осторожно разговаривай, у нас же телевизионная картина, мы же ему денег заплатить особо не сможем, поэтому разговаривай с ним осторожно». Я позвонил Иннокентию Михайловичу, говорю: «Вот такая вещь…» Он отвечает: «Сережа, о чем ты говоришь, конечно, я приду, мы все сделаем». И он пришел.
