– Я чертовски возбуждаюсь на его занятиях, представляешь? Ничего с них не выношу. А тут он спросил, не хочу ли я помогать с проектом, над которым он работает, он должен сделать выставку для Музея труда. Это по вечерам, с университетом никак не связано, но он сказал, что думает, я подойду. Ведь это почти как если бы он сказал, что считает меня талантливой?
– Действительно.
– Кстати, я не думаю, чтобы он слушал синтирок или гонял на мотоцикле, с этими его брюками что-то мутное.
Мы заказываем еще по бокалу, и теперь я чувствую себя пьяной и веселой, в отличие от состояния всего с час назад, и думаю, что Алекс замечательная, наконец-то здесь есть кто-то такой, как она, а затем я угловым зрением замечаю кое-кого знакомого – аудитора.
Я машу ему рукой, он явно увидел меня раньше, но не решился помахать мне, поскольку его приветствие вовсе не выглядит таким удивленным, как он, наверное, думает. Он встает и подходит к нам. Я собираюсь познакомить его с Алекс, но вдруг понимаю, что забыла, как его зовут. У него делается разочарованный вид. Мое имя он не забыл.
Мы подставляем табурет между нашими, аудитор усаживается и переводит взгляд с Алекс на меня и обратно, словно до конца не может поверить в такую удачу, что ему позволено сидеть с нами. Я вижу, как он несколько раз бегло озирается, надеюсь, он увидит какого-нибудь знакомого, кого восхитит его компания. Мы с Алекс слишком хороши для всего этого города, но ради справедливости надо сказать, что аудитор заслужил нас: он веселый, смешит нас и очень мил в своей рубашке с пиджаком, сегодня тоже слегка помятый, он покупает еще вина, когда первое заканчивается, а затем снова покупает, когда заканчивается и это. Под конец мы все трое изрядно напиваемся, и я предлагаю Алекс пойти ко мне домой. Аудитор опять водит взглядом туда-сюда, но кивает: он с удовольствием пойдет с нами ко мне домой.
Снаружи сыро и холодно, возможно, влага исходит от пробирающейся вдоль улицы реки, именно так я представляю себе Лондон девятнадцатого века. Из наших ртов идет пар, смех Алекс эхом отдается от стен лестничной клетки. Аудитор курит сигарету, вид у него довольный.
Пока я иду, чтобы принести им вина, они садятся на мой диван, мне завтра надо работать, и следовало бы притормозить с вином, но засовывать в посудомоечную машину липкие тарелки и судки нетрудно даже с похмелья. Мне нет необходимости принимать решения, брать ответственность, создавать что-нибудь, требующее от меня концентрации или даже способности думать, – никаких стимулов прекращать пить, поэтому я наполняю до краев три бокала, и, когда возвращаюсь в гостиную, сидящие на диване уже целуются.
