Если пройти мимо кранов и контейнеров, мимо сараев и покрытого сажей кирпичного здания, когда-то служившего таможней, и продолжить еще дальше, то приходишь к заброшенному паромному терминалу. В девяностые годы предполагалось, что паромы будут ходить в новые страны Балтии, не помню точно, в какой город по другую сторону Балтийского моря, в Таллин или Ригу. На пароме никто не ездил, линию закрыли после всего нескольких рейсов. Никто не хочет ехать на пароме через холоднющее море из одного пришедшего в упадок города-порта в другой такой же – это можно было бы и просчитать. Терминал остался, длинное здание из стекла и железа, интерьер сохранился нетронутым: ряды стульев из красного пластика, которые почти не использовались, под слоем накопившейся на них пыли красный цвет у них тот же, что и в логотипе пароходства, заброшенная стойка информации и билетная касса. Годы наложили свой отпечаток, здание заржавело, облупилось, выцвело, и все вместе выглядит дешево.
На краю берега сохранилась башня, откуда поднимались на борт, она выглядит, как туннель, по которому идут, заходя в самолет: лестница вверх к коридору, который ничем не заканчивается. Я фантазировала на эту тему, у меня перед глазами возникал фильм: я поднимаюсь по лестнице, иду по раскачивающемуся полу коридора, воображаю, будто эта дорога заберет меня отсюда куда-нибудь в другое место, и последним шагом попадаю прямо в пустоту, а дальше, не успев понять, что произошло, начинаю падать, рассекаю темную ледяную водную поверхность, меня окружает вода, тяжелая и засасывающая, меня тянет вниз, и я тону.
Не влюбляйся, раз за разом говорила мне Эмили. Я отвечала, что не влюблюсь, что удовлетворюсь ролью любовницы. Однако я быстро поняла, что так не получится. Как только он оказывался в моих объятиях после занятий любовью, я гладила его по щеке, и он был как бы обезврежен – переставал быть высоким строгим врачом из столовой, он становился моим, лежал обнаженным у меня в постели, положив голову мне на грудь, и позволял мне его ласкать. Он почти засыпал, а очнувшись, смотрел на меня какую-то долю секунды с растерянностью во взгляде, потом четко осознавал ситуацию и улыбался так, что становилось ясно: ему приятно находиться возле меня, он говорил, что я красивая. Как бы благодарно, покорно. Возникало совершенно новое ощущение: будто я имею над ним некую власть. От этого я начинала испытывать смирение, почти благодарность за то, что он дает мне эту власть, позволяет себе быть передо мной маленьким. Это казалось настолько откровенно интимным, что у меня на глазах выступали слезы. Затем он подтягивал мое лицо к своему и осторожно целовал, держа меня совсем близко, и тогда я понимала, что не влюбиться не получится.
