Он стоит перед киоском возле крутящихся дверей вестибюля, я замечаю его, едва начав спускаться по лестнице. Меня он видит прежде, чем я успеваю дойти до низа, и рассматривает, пока я пересекаю вестибюль. Я смущаюсь, не знаю, куда девать глаза, боюсь споткнуться. Думаю, что надо было накрасить губы.
– Здравствуйте, – говорит он, когда я подхожу к нему.
– Здравствуйте.
– Ну и погода!
На улице продолжается дождь, шедший всю вторую половину дня. Он хлещет по большим окнам столовой, громко стучит непрекращающейся барабанной дробью по внешним подоконникам. Пол в вестибюле мокрый и грязный, парковку снаружи почти размыло ливнем. Кусты на клумбах по другую сторону стекол теперь почти голые, несколько ярко-красных листочков прижимаются к черным веткам, с них течет и капает.
– Я все-таки рада, что пока держится плюсовая температура, – говорю я.
Он смотрит на меня с любопытством, будто я сказала что-то интересное. Потом разворачивается и направляется к выходу. Я не трогаюсь с места, поскольку не понимаю, действительно ли он ждал меня, или кого-то другого, или вообще не ждал, надо ли мне остаться или следовать за ним. Сделав всего несколько шагов, он оборачивается.
– Вы идете?
– Ага, я…
– Я видел вас утром, – выходя в дверь впереди меня, говорит он. – Япроходил мимо столовой. Поэтому знал, что вы сегодня работаете.
– Как мило с вашей стороны было подождать.
– Я тоже сейчас закончил, поэтому подумал… да.
Его фраза затихает прежде, чем он успевает ее как следует закончить, он слегка улыбается. Машину он сегодня припарковал совсем рядом с выступающими перед входом козырьками, нам не нужно идти под дождем. Он отключает сигнализацию и, прежде чем открыть дверцу с пассажирской стороны, поспешно оглядывается, словно желая проверить, не видит ли нас кто-нибудь. На улице темно, правда, на ближайшие ко входу парковочные места оттуда попадает немного света, но в такой дождь любой выходящий из здания думает только о том, чтобы поскорее уйти.
Всю дорогу до моего дома мы разговариваем. На этот раз я решаюсь тоже задавать ему вопросы: где он живет, откуда родом? Он родился в Стокгольме, но долго жил в Уппсале.
– У вас не слышно диалекта, – говорю я.
Он улыбается, похоже, довольный тем, что я это отметила.
– Пожалуй, верно. У вас его тоже почти не слышно.
– Я очень старалась от него избавиться.
– Почему же?
– Потому что я из Норрчёпинга.
Он смеется своим характерным кратким громким смехом.
– Когда я только переехал сюда, здешний диалект казался мне ужасным, – объясняет он. – Правда, теперь я привык и считаю, что он может звучать даже мило.
