Возможно, француз был ангажирован, но изложил правду.
В ноябре 1708 г. Петр объявил гетманом стародубского полковника Ивана Скоропадского, а предыдущего гетмана церковь вскоре предала анафеме, в чем принимали участие бывшие знакомцы и друзья Мазепы, церковники Феофан Прокопович и Стефан Яворский. Известно, что процедура предания анафеме отнюдь не была канонической и легитимной, но это сейчас мало кого волнует. Интересно, что Мазепа и последователи не критиковали выбор Скоропадского. Все были живыми людьми, и в критической ситуации каждый поступил сообразно своим принципам и обстоятельствам. Многие из тех, кто толкал Мазепу на союз со шведами, оказались по другую сторону, поскольку находясь в окружении московских войск проявлять независимость было бессмысленно. Каждый испытал свою судьбу.
Военное счастье, очевидно, отвернулось от Карла и Мазепы. Ситуацию не изменило даже то, что им на помощь пришли несколько тысяч запорожцев во главе с кошевым Костем Гордиенко. Мазепу запорожцы откровенно не любили, но Петр І вызывал у них гораздо бóльшую неприязнь. В мае 1709 г. петровскими войсками была захвачена Сечь, а находившиеся там казаки казнены. Возле Сечи вскрывали могилы, «обитатели» которых тоже подвергались показательной «казни». В этом нет ничего «украинофобского»: после восстания Кондратия Булавина, походного атамана донских казаков, порядком досталось и этим казакам.
8 июля (по н. ст.) 1709 г. под Полтавой обожаемый своим войском шведский король не смог полноценно командовать им из-за ранения. Не имея единого стратегического плана, шведская армия вместе с украинскими союзниками потерпела сокрушительное поражение от превосходящих числом почти в два раза российских войск, которые могли к тому же (в отличие от шведов) использовать артиллерию. Если исходить из объективных обстоятельств, поражение было предрешено. Карлу и Мазепе с остатками бегущих войск пришлось отступать и перейти турецкую границу. 3 октября 1709 г. престарелый гетман умер возле крепости Бендеры (современная Молдова).
Вряд ли кто-либо захотел бы оказаться на его месте. Мазепа дольше всех был украинским гетманом, и благодаря его усилиям, мудрости и предусмотрительности его небольшая страна была поднята из Руины. Он любовно выстроил свой Батурин, вознес к небу десятки храмов. Весьма обеспеченный человек, останься он до конца с Петром, горя бы не ведал… Что же в действительности толкнуло его на тот откровенно жертвенный шаг? Этого никто не знает, ни один историк – ни украинский, ни российский. И понятно, почему он умер вскоре после уничтожения Батурина и поражения под Полтавой: жутко видеть крушение всего, что составляло твою жизнь, интересы, крушение надежд. Но нам известно то, чего не знал Мазепа: последующее украинское движение, цели и задачи которого были бы во многом гетману непонятны, всегда несло на себе то ли позорное клеймо, то ли почетный титул «мазепинство». Его жизнь закончилась катастрофой, и можно воспринимать его как неудачника, но очень мало исторических личностей смогли бы похвастаться тем, что их одно-единственное решение для многих и многих поколений людей стало символом веры. И что многие повторили этот трагический путь – даже и через 200, и через 250 лет после него. Звучит это, возможно, чрезмерно пафосно, но и в начале ХХ в. для российской администрации слово «мазепинство» много что значило. Вышло оно из употребления лишь после появления петлюровцев и бандеровцев.
