- Смерти боишься? - строго и отрывисто спросил капитан Суворов и нетерпеливо ударил плеткой по голенищу своего сапога.
- Смерть не теща - пилить не будет. Раз обнимет - и каюк! - Ефрейтор выпалил это быстро и отчетливо, в упор глядя в лицо капитана и нагловато, хитро ухмыляясь.
- А без рассуждений?
- Так точно, боюсь, товарищ капитан!
- Молодец! - похвалил Суворов. - Не боятся только дураки и хвастуны. Я тоже боюсь. - Он покосился на блиндаж с тройным накатом бревен - была развалена крайняя избенка, - А вообще я о ней не думаю.
- Правильно делаете, товарищ капитан, - одобрил ефрейтор. - О ней только подумай, она, сволочь, сейчас же явится и поцелует в самые уста, как по нотам. Она приголубит…
- Идите, ефрейтор, - кратко сказал Суворов.
Тот неуклюже кинул лопатистую ладонь куда-то за ухо и шагнул в сторону.
Капитан резко повернулся, и взгляд его легонько толкнул меня - большие светлые глаза как будто стояли впереди лица, острые, накаленные зрачки светились сумасшедшей дерзостью: Комбата любили за отчаянную смелость: он являлся к бойцам в самую критическую минуту боя и выправлял положение… Они почти верили в то, что он заговорён колдуньей:
«Его не берет ни одна пуля, роем вьются вокруг него, а касаться не смеют… А то он уже десять раз сложил бы свою лихую голову…»
Мы представились Суворову. Прикладывая руку к козырьку фуражки, он пристукивал каблуками, позванивал шпорами.
- Почему такие кислые лица, лейтенанты? - спросил он, оглядывая нас испытующе, с дикой веселостью. - Устали? «Солдату надлежит быть здорову, храбру, решиму, веселу…» - приказал Суворов, - и улыбнулся, открыв ровные, сахарные зубы, поправился: - Не я, конечно.
Я понял, что голова комбата забита патетическими формулами, сгустками чужих мыслей, и они держат его в неестественном состоянии.
- С какой радости быть «веселу»? - спросил я с недовольством.
Суворов удивленно приподнял брови.
- Скоро немец пойдет в атаку! - распаленно заговорил он и нервно хлестнул плетью по голенищу. - Он выкатится из того леса и встанет перед тобой на дыбы!.. Разве эта минута не веселит душу? Вчера они кидались на нас шесть раз, и мы шесть раз отбрасывали их назад! - Зрачки его постепенно накалялись, на скулах от стиснутых зубов вздулись бугры, - Они шли в рост, трещали автоматами, а мы их косили, косили!.. Сколько было таких атак, я не помню, потерял счет; я иду от самой границы. У меня нет сердца, есть ком ярости, он накален и жжет грудь. Я никогда не отступал, не могу ронять честь фамилии - Суворов! Мне всегда приказывали отходить. И отходим. Потому что ни черта не умеем воевать.
