Лёха осторожно провёл языком по зубам — все оказались на месте, что не могло не обрадовать. Но привкус крови усилился, да и язык засаднило. Видимо, он всё же его прокусил.
«Интересно, — подумал Ковалёв. — Это меня так душевно мордой об стол припечатали, когда укладывали, или заранее по ней прошлись кулаками да сапогами? Или это, вообще, операционный стол?»
Он хорошо слышал, как кто-то ходит совсем рядом, и, судя по шагам, доносившимся с разных сторон, этот кто-то был не один. Поэтому открывать глаза Лёха не спешил. Где бы он ни находился, сначала имело смысл вспомнить, как он здесь оказался. А объявить, что он пришёл в себя, было никогда не поздно.
Немного разобравшись с лицом, бывший профессиональный военный попытался определить, как сильно пострадали при избиении руки и ноги, не переломаны ли они, можно ли на них рассчитывать. Шевелить конечностями — означало привлечь внимание, поэтому пришлось полагаться лишь на ощущения в состоянии покоя.
Лёха начал с рук. Ширина стола была не более метра, поэтому руки свисали с краёв по бокам и, помимо того, что ныли от боли, ещё и затекли от такого положения. Причём затекли так сильно, что Ковалёв сразу и не ощутил на запястьях браслеты. Теперь же он обнаружил этот неприятный сюрприз — его приковали к столу наручниками. Версия об операционной сразу же отпала.
Сложившаяся ситуация Лёхе категорически не нравилась, он невольно поёжился и ощутил, что ему ещё и холодно. И это было не удивительно: мало того, что он лежал на мокром столе, так ещё и температуру в помещении никак нельзя было назвать комфортной — градусов четырнадцать, не больше. И в дополнение к этому изрядно сквозило.
Рубашки на комедианте не было. Животом и грудью он чувствовал холод металлической поверхности, а вот к ногам раздражающе прилипли мокрые штаны. Ощущение было неприятное, но Лёху это более чем устраивало. Когда ты лежишь непонятно где, прикованный неизвестно кем к столу, всегда лучше, если ты в штанах, чем без них.
Впрочем, особо радоваться не стоило: браслеты на щиколотках ничего хорошего не сулили. Ковалёв был крепко прикован к мокрому столу, и классифицировал своё положение как крайне незавидное. Он попытался вспомнить, что же с ним произошло, как он здесь оказался и почему всё так болит.
Ощущения в теле хоть и были неприятными, но при этом казались очень знакомыми, похожими на… Лёха снова напряг память, и она всё-таки выдала нужный ответ: его состояние было похоже на последствия хорошего разряда из парализующего карабина. Эффектом домино яркая ассоциация вызвала в памяти ощущения, испытываемые непосредственно при получении такого разряда, а уже они в свою очередь напомнили бывшему штурмовику, что так оно и было — в него действительно стреляли из парализующего карабина.
