Исчезнувшая библиотека | страница 4

В то же время его книга стала чем-то вроде путеводителя для приезжающих в Египет. В таком качестве ее использовал в свое время и Диодор. Путеводитель этот тем не менее не перестает удивлять. Возьмем посещение мавзолея Рамзеса: в описании Гекатея отнюдь не все ясно. Например, странно, если не преувеличенно звучат толкования рельефов второго перистиля: каким образом Рамзес мог воевать с Бактрией? И что представлял собой комплекс, состоящий из перистиля с галереей, библиотеки и зала для общих трапез, являвшийся, похоже, отдельным корпусом в общем плане мавзолея? Дотошный путешественник, войдя туда, испытал бы разочарование: он не нашел бы никакой библиотеки.

Рис. 1. Мавзолей Рамзеса в Фивах. Реконструкция на основе Диодора, по Жоллуа и Девильеру

«Твой супруг в Египте».

Старая сводня, подкупленная воздыхателем, смущая покой прелестной жительницы Коса, на тот момент одинокой и богатой, не нашла ничего лучшего, как нарисовать радужный образ самой восхитительной страны мира.

«Египет! — напирала она, — нет ничего на свете, что не значилось бы среди сокровищ этой страны: гимнасии, зрелища, философы, деньги, юноши, святилище божественных брата и сестры, великодушнейший царь, а еще — Мусей, вино, и любое благо, какого только можно пожелать, и женщины, которых больше, чем звезд на небе, и все — красавицы, не хуже богинь, представших перед Парисом для достопамятного суда».

Прежде чем прибегнуть к последнему и решающему доводу, призванному сломить сопротивление и заставить женщину расслабиться и тоже предаться наслаждениям, недалекая сводня, на первый взгляд, увлекается каким-то пустопорожним перечислением, в котором там и сям звучат смущающие даму нотки: так, от гимнасиев старуха переходит к философам, а потом сразу, почти естественно, упомянув этих двусмысленных любителей молодежи, упоминает и «юношей»; но после переходит, без всякой связи, к храму Птолемея и Арсинои, к царю Птолемею, затем к Мусею, чтобы под конец нанести удар, который мнит решающим: вино и женщины; женщины многочисленные и такие прелестные, что не возникает сомнения в том, как проводит время далекий супруг, от которого уже десять месяцев нет никаких вестей.

Во время праздника Адониса царский дворец в Александрии открывался для публики, и нескончаемый людской поток устремлялся в обширные сады. И песнопения, которые по такому случаю женщины исполняли в честь Адониса («с распущенными волосами, распоясанные, обнажив груди, мы понесем его к волнам, орошающим пеной берега»), хорошо известные даме с Коса, возможно, окончательно сбили ее с толку. Этот праздник был одним из тех редких случаев, когда отворялись двери царских покоев.