Как бы то ни было, первой наиболее известной в истории носительницей гемофилии является королева Виктория. И в королевской семье знали об опасности передачи болезни через женщин мужчинам, но это являлось государственной тайной. Возможно, и отец Эллы не знал о страшной угрозе. А может, и Алиса не знала. Или оба знали, но думали, что их минует чаша сия. К тому же, у старшего сына Эрни никаких признаков страшной болезни не проявлялось. Но чаша скорби не миновала их.
Вся семья пережила тяжелейшее потрясение, когда маленький и хорошенький мальчик так внезапно и быстро угас, возможно, расплатившись за грехи своих предков, многое себе позволявших до того, как на трон Англии взошла основательница викторианства. В память о бедном Фритти мать заказала витраж с изображениями евангельских сюжетов. Первый, Мадонна с Младенцем, показывал радость материнства, второй, Оплакивание Христа, горечь преждевременной утраты сына. Витраж был вставлен вместо стекла в том самом окне, откуда Фритти выпал. Надпись над витражом гласила: «Not lost, but gone before» – «Не умер, но раньше времени ушел». Кроме безутешной матери такое постоянное напоминание о семейной трагедии мало кому нравилось, и когда повзрослевший наследник Эрнст сделался великим герцогом, он велел заменить скорбный витраж на обычное стекло.
Думается, с этой смертью окончилось детство Эллы, которой в тот год исполнилось девять лет. На фотографиях 1875 года мы видим ее, одиннадцатилетнюю, с глазами, в которых отразились скорби. И можно подумать, что перед нами девушка лет двадцати.
После ужасной кончины Фритти стали портиться отношения между отцом и матерью. Правда, ровно через год после трагедии в семье появился еще один малыш, 24 мая 1874 года, в день рождения матери Алисы, королевы Виктории, родилась пятая дочь – Мария Виктория Феодора Леопольдина, которую стали звать Мэй, что по-английски «май», ведь в мае она пришла в мир. Но это не улучшило атмосферы в семье. И дети как бы разделились между собой на две «партии», Алиса больше внимания уделяла сыну Эрни и малютке Мэй; Вики, Элла, Ирэна и Аликс – «партия» отца.
Алиса вернулась к благотворительности, собирала средства для неимущих, вела медицинскую и социальную деятельность. В 1874 году умер ее кумир Штраус, и отныне она вела постоянную переписку с общественной деятельницей Октавией Хилл. Людвигу все это не очень-то нравилось. На фотографиях их последних лет с Алисой он выглядит цветущим, веселым толстяком, она – скорбящей и изнуренной страдалицей. У нее стала постоянно болеть спина, врачи установили искривление матки, и в конце 1876 года Алиса отправилась на лечение в Шотландию, в курортный городок Балморал. Оттуда она написала свое известное, полное отчаяния письмо мужу: «Я жаждала настоящего партнерства, поскольку кроме этого жизнь в Дармштадте ничего мне не могла дать… Поэтому, естественно, я горько разочарована, когда я оглядываюсь назад и вижу, что несмотря на большие планы, добрые намерения и подлинные усилия, надежды мои, тем не менее, потерпели полный крах… Ты говоришь, дорогой, что никогда бы не заставил меня страдать намеренно… Я же жалею об отсутствии какого бы то ни было намерения или желания – или, скорее, понимания – быть чем-то большим для меня, и это не значит тратить на меня всё своё время, в то же время не желая делиться со мной чем-то ещё. Но я не должна говорить о таких вещах. Твои письма милы и добры, но так пусты и блеклы, что я чувствую, что могу сказать тебе меньше, чем любой другой человек. Дождь, хорошая погода, свежие новости – это всё, о чём я когда-либо смогу тебе рассказать – настолько отрезаны мое настоящее
