Мы уехали в Подмосковье, куда-то под Пахру. Там мы снимали жильё, а мама даже устроилась работать ветеринаром в колхоз. Мы прожили там зиму. Там я тоже пыталась учиться и была поражена, что в одном классе сидит вся начальная школа – с 1-го по 4-й классы, и учительница одновременно со всеми этими классами занимается. Но по болезни училась я там очень немножко.
Ещё что удивило меня. Люди в деревне жили в полуголоде. И, когда наступила весна, нас, ребят, стали посылать на колхозные поля выкапывать оставленную под зиму картошку. Естественно, картошка была мороженой, чёрной. Мы накапывали, кто сколько мог, а дома нам из неё пекли так нами называемые «прянички». Поскольку мы были практически всегда голодны, нам они казались вкусными. Вот такого отношения к урожаю в Сибири не было. Там всё убиралось вовремя, и даже маленькие дети участвовали в уборке урожая.
Отец жил в Москве и приезжал к нам только в воскресенье. Каждый его приезд был для нас праздником. Наконец, он сообщил, что получил-таки жильё в Москве – комнатку в коммуналке на Таганке.
* * *
Весной 1946 г. мы как-то по очереди стали перебираться в Москву. Меня вёз на каком-то автобусе брат Гена. Мама ещё оставалась в деревне, она была занята работой, и её не сразу отпустили.
Первое московское лето мы провели с отцом. Даже Стюры не было с нами. Наверное, тоже где-нибудь работала.
Отец был довольно крупным чиновником: у него была служебная машина, которую обслуживали два шофёра: дядя Петя и тётя Маруся. Они работали через день. Несмотря на отцовское значительное положение, мы очень бедствовали первое время в Москве. Одёжка была кое-какая, а обуви не было никакой.
Отец работал с 11 часов утра. Накормив нас завтраком, он оставлял на столе бутерброды на второй завтрак и говорил, что есть их мы можем только, когда соседская девочка Мася скажет нам «можно». И вот часа два, а то и три мы ходили вокруг стола, принюхивались к бутербродам, которые лежали на столе под салфеткой, но ни разу не нарушили приказа отца и накидывались на них только тогда, когда приходила Мася и говорила: «Можно». Мы быстро их съедали и только после этого бежали на улицу погулять.
Часа в 4 дня отец приезжал на обед и, чтобы мы не крутились у него под ногами, пока он нам что-нибудь готовит, отправлял нас «покататься на машине», прибавляя: «Скажите, что я заставлял вас обуться, а вы не захотели». А нам просто не во что было обуться…
Так мы прожили лето, а осенью вернулись и мама, и Стюра.
