Нагое, обыденное человеческое тело вовсе не переносится здесь в некую высшую и облагороженную реальность: скорее оно, точно освободившись от чар, которые отделяли его от самого себя, впервые достигает собственной истинности. Стало быть, рот становится по-настоящему ртом, когда готовится к поцелую, самые интимные и личные части превращаются в объекты совместного использования и удовольствия, а повседневные движения преобразуются в загадочное послание, скрытый смысл которого расшифровывает для окружающих танцор. Ведь если в качестве органа выступает способность, то его назначение – не частное и не личное, а исключительно совместное. Как, по словам Беньямина, сексуальное удовлетворение, приводящее тело к бездействию, разрывает узы, что связывают человека с природой, так и тело, созерцающее и демонстрирующее в движениях свою способность, достигает второй и последней сущности, каковая лишь раскрывает истину первой. Тело славы – вовсе не какое-то другое, более подвижное и красивое, более светлое и духовное тело: это то же самое тело в движении, в котором бездействие развеивает чары и раскрывает его для нового совместного использования.
Бычий голод. Размышления о шаббате, празднике и бездействии
1. Между праздником и бездействием существует особенная взаимосвязь, которая становится очевидной в контексте иудейского шаббата. Иудейское празднество как таковое, являющееся для евреев парадигмой веры (yesod ha-emuna) и в некотором роде архетипом любого праздника, по сути, представляет собой теологическую парадигму в том, что не деятельность созидания, а именно прекращение любого вида деятельности объявляется священным: «И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих» (Быт. 2:2–3). «Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай [в них] всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему» (Исх. 20:8–10).
Потому состояние, в котором пребывают евреи во время празднования шаббата, называется menucha (в греческой версии Септуагинты[136] и у Филона Александрийского именуемое anapausis или katapausis), то есть бездействие или отдохновение. Это не что-то, касающееся только людей, а некая светлая и совершенная реалия, определяющая саму сущность Бога («Следовательно, отдохновение, – пишет Филон Александрийский, – в полном смысле слова свойственно одному только Богу. <…> Поэтому и о субботе – а перевод этого слова “отдохновение” – Моисей в законодательстве часто говорит как о субботе Бога»
