[105], предстать как «сверхчувственная форма», чистый образ или намерение. В процессе мышления образ совершенно обнажён и, как пишет Авиценна: «Если он ещё не обнажён, то он таковым становится, поскольку созерцательная способность оголяет его так, что в нём не остаётся никакой материальной привязанности». Целостное знание – это созерцание наготы внутри наготы.
В одной из проповедей Экхарт развивает идею связи между образом и наготой так, что образ, отождествляемый с «обнажённой сущностью», становится чем-то вроде чистого и абсолютного средства познания. «Образ, – объясняет он, – есть простое формальное истечение, переливание всецелой, чистой и обнажённой сущности, каковое рассматривает метафизик <…> Следовательно, образ есть <…> некая жизнь [vita quaedam], как если бы вещь возрастала в себе самой и кипела в себе самой [intumescere et bullire], ещё до того, как вместе с этим мыслится излияние [necdum cointellecta ebullitione]»[106]. В терминологии Экхарта bullitio[107] указывает на пульсацию или внутреннее напряжение мысленного объекта, существующего в разуме Бога или человека (ens cognitivum[108]), в то время как ebullitio[109] означает состояние реального предмета, находящегося вне разума (ens extra animam[110]). Образ – так как в нём выражается обнажённое существо, – совершенное связующее звено между мысленным объектом и реальной вещью. И как таковой он не является ни обычным логическим объектом, ни реальной единицей: он есть нечто живое («жизнь»), пульсация вещи в среде собственной познаваемости, дрожь, благодаря которой она познаётся. «Формы же, существующие в материи, – пишет ученик Экхарта[111], – непрерывно сотрясаются [continue tremant], словно пребывают в узком проливе <…> то есть в бурлении [tamquam in eu rippo, hoc est in ebullitione]. <…> И поэтому о них нельзя помыслить ничего достоверного, ничего постоянного»[112].
Нагота человеческого тела и есть его образ, пульсация, благодаря которой его можно познать, но которая при этом сама по себе неощутима. Оттого эти образы так необычайно сильно очаровывают человеческий разум. Собственно, потому что образ – это не вещь, а её познаваемость (её нагота), то он её не выражает и не обозначает; и всё-таки, поскольку нагота – это всего лишь способ, посредством которого вещь открывает себя для познания, вернее, снимает с себя скрывающие её одежды, то нагота не может быть ничем иным, кроме как вещью, она и есть вещь.
