Мистер Роллз испытал неимоверное облегчение. Диктатор был замешан в этом деле не меньше его самого. Значит, ни один из них не сможет донести на другого. В порыве радости священник глубоко вздохнул, но, поскольку он почти задыхался от волнения, а в горле у него все еще першило от только что пережитого напряжения, вздох перерос в кашель.
Мистер Ванделер поднял глаза. Лицо его исказилось от злобы, глаза широко распахнулись, рот приоткрылся от удивления, граничащего с яростью. Инстинктивным движением он накрыл картонку своим пальто. Полминуты мужчины молча смотрели друг на друга. За это короткое время мистер Роллз (а он был из тех, кто быстро соображает в случае опасности) успел придумать, как ему поступить. План его был отчаянным. Понимая, что рискует головой, он первым нарушил молчание.
– Прошу прощения.
Диктатор слегка вздрогнул и хриплым голосом произнес:
– Что вам угодно?
– Я очень интересуюсь алмазами, – с совершенно невозмутимым видом произнес мистер Роллз. – Двум ценителям стоило бы познакомиться. У меня при себе одна безделушка, которая, возможно, заменит официальное представление.
И с этими словами он спокойно вынул из кармана футляр, на секунду показал Алмаз раджи диктатору и тут же снова ее захлопнул.
– Когда-то это принадлежало вашему брату, – прибавил он.
Джон Ванделер продолжал всматриваться в него с выражением почти болезненного любопытства, но не двигался и молчал.
– Как я успел заметить, – продолжил молодой человек, – наши камни из одной коллекции.
Наконец любопытство диктатора взяло верх над его самообладанием.
– Прошу прощения, – сказал он. – Похоже, начинаю стареть. Совершенно не был готов к такому повороту. Однако прошу, ответьте мне на один вопрос: меня обманывают глаза или вы в самом деле священник?
– Я имею духовное звание, – ответил мистер Роллз.
– Значит, отныне, – воскликнул Ванделер, – я плохого слова не скажу о священниках.
– Вы мне льстите, – проронил мистер Роллз.
– Простите, – сказал диктатор, – простите меня, молодой человек. Вы не трус, но я хочу убедиться, что разговариваю не с последним идиотом. Не соблаговолите ли вы, – продолжил он, откинувшись на спинку дивана, – мне кое-что объяснить. У меня создалось впечатление, что у вас имеется какая-то причина для подобной наглости, и, должен признаться, мне любопытно ее узнать.
– Все очень просто, – ответил клирик. – Дело в том, что я совершенно не знаю этой жизни.
– Буду рад, если вы меня в этом убедите, – ответил Ванделер.
