Французы не оценили. Решили, что русский визионер завирается и попробовали свернуть тему, упирая на то, что смерть за родину – смерть славная и почетная. Тут уж я мраку на себя нагнал, и выдал, что нельзя людей на такое посылать вообще. Дескать, жизнь свыше дадена и не человеческим разумением ее отнимать, неча в божественное соваться. Попал в точку – Фальер, оказывается, большой противник смертной казни и мы с ним и Франсом еще добрых полчаса эту тему обсуждали. Франс все норовил вывести на социальные причины преступности – на бедность и необразованность, а я ему поддакивал. А вот идея о том, что отсутствие перспектив в жизни у людей тоже на это влияет, похоже, писателя проняла.
Небольшой банкет прошел в восхвалениях покорителей воздуха, но почти в каждом тосте, а они тут длинные, обстоятельные, почти речи, звучало эдакое недоумение и даже разочарование. Как это простой мужик? Почему лавры достались не утонченным галлам или, на худой конец, не просвещенным мореплавателям? Н-да, не может Европа никак воспринимать Россию на равных. Дикари, на медведях ездят, водку жрут и реакторы топят… а, нет, реакторы это позже.
Пустое времяпрепровождение, в целом. Кое-какие мыслишки Фальеру и Франсу закинул, с рядом денежных мешков пообщался, может, какую скидочку и выбью, когда еще заводы торговать буду.
После приема решили слегонца выветрить алкогольные пары прогулкой. Тем более возле Эйфелевой башни нас ждал Эренбург. И не с пустыми руками. Мой новый художественный агент успел приобрести две картины Модильяни и «Мальчика, ведущего лошадь» Пикассо. Из «розового периода» последнего.
– Можно еще недорого купить «Радости жизни» Матисса и еще Модильяни, – Илья тоже был подшафе, разматывая рулоны, чуть не уронил картины.
– Бери все! – покивал я, разглядывая Пикассо. Нет, все-таки гений – он и есть гений. Модернисты тоже хороши, но Пабло жжет напалмом по всей мировой живописи. Сколько ему будут подражать, но все бестолку…Второго такого не будет.
* * *
А вот в гостинице нас уже ждал целый кагал журналистов. Щелкоперы и бумагомараки прям ракетой взвились с кресел в вестибюле, стоило только нам с Леной войти.
– Мсье Распутин! В дневном «Фигаро», - тут щеголь с тонкими усиками потряс свернутой в трубку, – пишут, что ваши сторонники в России устраивают погромы!
Меня аж перекосило. Какие, прости господи, погромы? Или это самодеятельность низовая? Щеголь принялся зачитывать, делая ударение на последних слогах в трудных русских названиях:
