– Все равно тебе крышка, Жамин, если не найдем! Лучше говори.
Я молчу, потому что говорить нечего, а на бас меня не возьмешь.
– Откуда кровь на финке?
– Белок обдирал.
– Ха, белок! Зачем?
– Мы их варили и ели, – отвечаю.
– Что же вы там совсем оголодали? – вступил тут Сонец. – Как так можно?
– Консервы прикончили еще на прошлой неделе, а без мяса пилу не потянешь. Вот бельчатину и рубали…
– Ну, тоже нашли мясо!
– Все ж таки.
– Хватит, Жамин, – Сонец, как вчера, подошел ко мне и зырит так, будто я у него косую зажал. – Хватит! Ты нам ответь на один только вопрос. Ты, значит, решил уволиться досрочно?
– Ну.
– Почему?
– Вся бражка решила, – говорю.
– Нет, я спрашиваю, почему? – крикнул он.
– Да рази вам объяснишь?
– А ты объясни, – не отстает этот живоглот.
– У вас работа кончается, так?
– Ну, так.
– А мы до конца лета хотим еще куда-нибудь наняться. Чтобы простоя не было, кобылка меня заранее послала.
– Вон в чем дело! Ясно. Ты ври, да думай. Вот тебе последний вопрос. Как я могу тебя отпустить без разрешения начальника партии? А? Как?
– Ау меня заявление.
– И оно подписано Симагиным?
– Все по форме.
– Показывай.
Я отвернулся, молчу и думаю, что все равно ничего не докажешь, а для законного следствия надо сохранить бумагу, которая была у меня в заначке, за подкладом кепки.
– Покажи! – кричит Сонец и опять ко мне близко подходит.
Плевать я хотел на этот крик, но задумался. И хоть прошел высшую школу жизни, вдруг решил отдать мой единственный документ. Он меня мог выручить потом, а Легостаеву помочь сейчас. Мне тошно стало от всей этой бузы, от того, что поискали человека день и бросили, а сейчас будто не собираются никуда, в меня вцепились. Думал, скорее поверят мне, если увидят заявление. Сонец долго вертел его перед носом, потом спрятал в бумажник и давай командовать своими. Одного туда, другого сюда, все засевались по палаткам, а сам Сонец побежал на рацию, которая передает отсюда погоду в Новосибирск.
Гляжу, снова налаживаются в горы. Разбились на две команды, чтоб насквозь прочесать Кыгу, кто-то поехал на коне звать с покосов алтайцев. Я услышал, как Сонец закричал: «Когда жизнь человека в опасности!..» Тут я подошел к палаткам, говорю:
– И я с вами…
А они отворачиваются. Решить, что ли, это дело некому? Или им неудобно, что они вчера ваяли меня в стае?
– Буду припоминать дорогу…
Может, они все еще думают, что я Легостаева пришил? Или заведу их куда не надо? А того не дотумкают, что мне всех нужней живой Легостаев. Иначе припухнешь, потому что ничего не докажешь.
