Весь напоказ. Как только что с порога
И — под уклон,
Не ведая о том,
Что степь, она прикинулась пологой
Лишь до поры.
А вот потом,
Потом…
Потом держись!
На тайном перевале
Она схлестнется, знойная, с тобой.
И кто кого:
Трава тебя повалит
Иль ты траву.
И будет день как бой!
И будет боль
В руках и пояснице,
И будут ноги тяжелей свинца,
И солнце
будет
огненной лисицей,
Дыша пожаром, прыгать у лица
Туда-сюда
По голубым стропилам
Дыханью в такт
И развороту в такт.
И — кровь в виски!
А так оно и было.
И — пот, как в бане.
Было,
Было так!
Казалось, все:
Ни шага, ни полшага —
Ложись, милок, и закрывай глаза.
И было б так,
И было б так,
Да, благо,
Была коса…
Огонь была коса!
Сама и жгла,
Сама и подбивала,
Сама вела тяжелое плечо.
Видать, не зря — стальная —
Побывала
В руках отца до петухов еще.
Видать, не зря он вынес из сарая
Твою сначала,
А потом свою,
И — ох! — как бил, голубушку,
По краю,
Покосный вкус
внушая
острию.
И — под брусок.
Он знал, отец,
Коль скоро
Ты чуб наводишь, кудри теребя, —
Пришла пора:
Кормилица,
Опора,
Земля твоя наляжет на тебя:
А ну-ка, мол, охочий,
Поворочай
И подержи,
Как я тебя держу…
Отец, он был философ, между прочим,
А что косарь…
Так я тебе скажу,
Какой косарь!
Умел и пулеметом
И сабелькой на полном на скаку.
Умел, мужик!
И все с таким расчетом,
Чтоб ни ку-ку,
Ни вздоха Колчаку!
Чтоб снег потом —
Навалом
До повети,
Чтоб дождик — в срок,
Чтоб вовремя — роса,
Чтоб ты однажды вышел на рассвете,
Она, —
как вся на выданье! —
коса,
Ждала тебя,
Посверкивая жалом,
Пресветлая и легкая с руки…
Не будь ее, косы такой,
Пожалуй,
Ты б не прошел тем летом в мужики.
