— Ничего, разряжают!
— А скоро ли?
— Это уж они сами знают.
Пошли дальше. Старший и усач, помирившись во время вынужденного отдыха, тихо переговаривались.
— Меня дрожь пробирала, когда они с усатой миной копались, — признавался усач. — Вот ребята!
— Ну и руки у них! — вторил ему старший. — И ведь не дрожат, а?
Наконец саперы и разведчики за спиной у противника. И не хочется им думать сейчас, что через два дня предстоит обратный путь, не легче, а, может, и потруднее сегодняшнего.
4
Поблизости загромыхали снаряды. Иван Григорьевич Блажко потянулся на лавке, встал, накинул на зябнувшие плечи грубошерстную шинель. На столе коптила вовсю лампа, стекло потемнело от сажи. Чайник еще был теплый — значит, недолго спал. Ничего, голова уже свежая. Блажко прикрутил фитиль, отодвинул папиросы и прислушался к голосам Артюшенко и Кушкиса. Вот ведь заговорились. И за лампой не уследили.
— Надо, Михаил, принимать и остальных ребят в комсомол, — убеждал комсорг полка. — Как же так? Их товарищи — комсомольцы, а они еще нет. Обидно им. Достойны же!
— Конечно, достойны, Леопольд. Да не успеваем! А тут еще случай с комсоргом. Ведь при смерти был Васютин…
— Учтите, нам, кроме того, придется заняться рекомендациями в партию. В каждой роте у нас будет не два-три коммуниста, а двадцать пять — тридцать. Полнокровная парторганизация! Представляете, какая сила?
— Мы уже оформили документы на Дмитрия Багно, Илью Харитонова, Василия Васютина…
— А как с перепиской?
— Плохо. Многие вовсе не получают писем. Ни от родных, ни от друзей. Все из-за оккупации. А ребята скучают, сами понимаете.
— О переписке был разговор в политуправлении. Надо бы установить письменную связь с тружениками тыла. Мы уже написали в Ворошиловград, в Грузию. Центральный комитет комсомола Украины поможет нам. Да и ЦК ВЛКСМ. Свяжут с разными городами и селами. Молодые рабочие ворошиловградского завода имени Октябрьской революции обещают прислать к нам свою делегацию. Ничего, все наладится постепенно. Нужно ворошиловградцев как следует встретить.
— Постараемся, Леопольд. То ж мои земляки! Я сам там слесарем работал.
— Вот и встретитесь с земляками.
Блажко подсел к Кушкису и Артюшенко. Пригляделся к их запавшим, сухо блестевшим глазам. Носы и те одинаково обострились, на щеках — тени.
— Да вы никак за всю ночь ничуть не поспали? — спросил он. — Надо же хоть немножко отдыхать, товарищи!
— Где тут уснуть, гремит поминутно, — отозвался комсорг полка. — Затишье называется.
