— Дальше? — Гервасий вытащил гвоздику и стал крутить ее в руке.
— Ну что дальше. Прошло время, и тут стала по ночам одолевать меня тоска… Мысль, неотвязчивая, назойливая, не давала мне покоя. «Ну ладно, — говорил я сам себе, — протянул ты несколько лет, уступила тебе старуха смерть, но пора и честь знать, пора и ее уважить». Вот эта-то мысль и погубила меня. Я и не заметил, как потерял интерес к жизни, вот тут она, смерть, и взяла меня. В конце концов в жизни всему приходит конец.
— Верно, верно… — кивнул головой парикмахер, погладил себя по плечам и пообвел вокруг широко раскрытыми, выразительными глазами, в которых застыла слеза. — А я вот не могу сказать, как я попал сюда.
— Что поделаешь? — Кириле встал, стряхнул платок, постелил его рядом с Евтихием и сел.
— Немыслимо… — пробормотал Герваси и взглянул на далекое солнце мертвых.
— И я так думаю, но факт остается фактом. Я не знаю, что убило меня. Никакой болезнью я не страдал, следил за собой, насколько это было возможно, не пил, не бодрствовал ночами, старался не нервничать. Известно, парикмахеры народ болтливый, я не принадлежал к болтунам. Делал свое дело молча и не спеша. На собрания не ходил, в чужие дела не вмешивался… Чего греха таить, хотелось прожить долго. Одевался по погоде, не знал, что такое простуда. Представьте себе: ни веселых застолий, ни любовных свиданий — ничего подобного. От всего этого я бежал как от чумы. И вот стукнуло мне сорок, жена и говорит: «Надо отметить день рождения, созвать родных, близких». Но я отказался. Во-первых, не такая уж я важная птица, чтоб мне отмечать так широко день рождения, во-вторых, известное дело — одних позовешь, других забудешь — пойдут обиды. Жена согласилась. Она у меня женщина спокойная. Заснул я в ту ночь — и что же? Так и не проснулся. Целую неделю ломаю над этим вопросом голову, все думаю: может быть, занемог незаметно, да и прозевал эту проклятую болезнь. Но ведь я каждый месяц наведывался в поликлинику. Врач, измерявший мне давление, даже завидовал: мол, ему бы быть таким здоровяком. Несчастный, пьет напропалую — вы все его знаете, он во второй поликлинике работает — Сосойя Такидзе, отец у него тоже был врачом, умер еще до войны. Так вот, этот несчастный Сосойя живой, а я, как видите… И надо же было умереть во сне, даже не почувствовать, что умираешь. Эх, зря я прожил свою жизнь, жил бы в свое удовольствие, может быть, сегодня меня и не было бы здесь…
