Этого забыть нельзя. Воспоминания бывшего военнопленного | страница 49

— До встречи после победы. Нашей победы!

Вот уже и мы с Володькой в последний раз шагаем по лагерному плацу, в последний раз я смотрю на стену казармы, у которой были расстреляны пятеро беглецов, на баню, из которой совершила побег отважная «десятка», показавшая всем нам пример мужества и умелой конспирации.

Лают собаки, кричат солдаты-охранники:

— Schnell, schnell!..

Теперь я твердо знаю, прав Заремба, — война продолжается и вдали от боевых позиций, за колючей проволокой, в проклятом ненавистном плену.

Товарный вагон битком набит человеческими телами. Смрад, духота, одолевают паразиты. В ногах у меня прикрытые шинелями три холодных, окоченевших трупа. Просим начальника эшелона убрать. Не разрешает, надо ждать конечной остановки, где всех нас — и живых и мертвых — предстоит сдавать по счету.

Люди лежат вповалку, переговариваются.

— Куда нас везут? — спрашивает кто-то, ни к кому не обращаясь.

— А ты что не знаешь? На невольничий рынок. Читал, небось, как в старину рабов продавали. Вот так и нас продадут…

Наступает долгое, тягостное молчание. И снова мы слышим знакомый голос:

— Но все же — где будем приземляться? Неужели в Германии, чтоб ее…

Услышав слово «приземляться», Володька приподнял голову и бросил в темноту:

— Эй, кто там? Летчик?

— Да, а ты?

— Тоже из пернатых.

Нового Володькиного приятеля зовут Иваном. По фамилии здесь никого не называют. Поинтересовавшись фамилией, можно вызвать подозрение товарищей.

Чувство боевого братства сближает. Забыв обо всем на свете, летчики вспоминают фронтовые дела, клянут ту минуту, когда попали в руки врагу.

А в зарешеченных окнах теплушки мелькают места ожесточенных боев, виднеются обгоревшие танки, врезавшиеся в землю самолеты. Где-то совсем рядом проходит граница. Здесь наши братья принимали на себя первые удары гитлеровской военной машины.

Вечером в вагоне все затихает. Кто-то просит воды. Но воду можно получить лишь на узловой станции и то не всегда. Человек плачет, умоляет:

— Товарищи, братцы, хоть один глоток, неужели ни у кого не найдется?..

Сердце обливается кровью, но чем поможешь умирающему товарищу, когда у всех фляги давно пусты. Я долго не мог уснуть, вслушиваясь в стоны бедняги. Наконец, он затих. Я задремал и не заметил, когда остановился поезд. Ворох человеческих тел закопошился, пришел в движение. Где мы? Похоже — Германия. Виднеются высокие шпили, крутые черепичные крыши.

Утром выяснилось: Ченстохов. Что такое Ченстохов, многие знают. Польский город. Немного отлегло на душе: Польша — не Германия. Поляки ненавидят фашистов, многие из них воюют в партизанских отрядах. Мы с поляками — не только братья-славяне, но и братья по оружию.