Кроме того, мне хотелось бы отметить тщательную и энергично проведенную подготовку к быстрейшему налаживанию железнодорожных перевозок вслед за наступающими войсками. Энергия, которую проявил в этом деле п. Тухачевский, поражала меня в течение всей операции в июле – августе 1920 года. Достаточно сказать, что после моей победы под Варшавой я обнаружил в Малкине – станции, удаленной от Варшавы на 80 км, – вагоны для широкой колеи, оставленные при поспешном отступлении противника. Такой прогресс в деле ремонта и пуска железной дороги при всех разрушениях, которые мы на ней оставили, является одним из самых больших достоинств нашего противника. И все это в значительной мере благодаря энергии и предвидению п. Тухачевского.
Оценивая противника и его положение перед своим решающим наступлением, п. Тухачевский очень скуп на слова и выводы, и мне просто не верится, что в конце июня у него было так мало забот и трудностей в этой необходимой работе, как это вытекает из его описания. Мне кажется, что такая лаконичность является следствием двух моментов. Во-первых, п. Тухачевский не пишет историю и даже не пытается соблюдать историческую точность. Во-вторых, что мне представляется исторически точным, перед началом нового июльского наступления он смотрел на все тем же взглядом, какой выработал в себе в начале мая. Он ставил перед собой ту же цель, хотел работать теми же методами и даже хотел идти теми же путями. Всю разницу он видел только в том, что на этот раз был сильнее и имел больше средств для осуществления своего замысла. На меня он производит впечатление полководца, склонного мыслить абстрактными категориями, но наделенного волей, энергией и редко встречаемым у людей упорством в работе по определенным им же самим методам. Такие военачальники редко бывают способными к широкому анализу, так как всем своим естеством, если можно так выразиться, привязываются только и исключительно к своей задаче, но зато гарантируют, что взятую на себя работу выполнят без каких-либо колебаний. И если это исключительное право заниматься только собой п. Тухачевский может оправдать тем, что в войне с Польшей ему была поручена главная роль, тем не менее – не могу не повторить еще раз – это нежелание или неумение анализировать обстановку в целом, на всем фронте, неизбежно значительно сузило горизонты его мышления при проведении операции под его руководством.
При анализе майской операции я уже указывал на то, что п. Тухачевский, ориентируя свои действия на якобы кордонное построение нашей стратегической группировки, допустил ошибку и был разбит подготовленными мною резервами. Я даже допускаю, что такая заинтересованность только своими делами в конце концов оказала влияние и на крах всей операции под Варшавой.
