Последовательно была развита и линия мужика, ставшего разбойником, ограбившего Рублева и спалившего великокняжеские хоромы.
Многолинейность, многотемность, широта охвата жизни позволяют отнести сценарий «Начала и пути» к романной форме построения кинематографического произведения. Но настоящий роман не может быть без человеческой биографии. Об этом справедливо писал О. Мандельштам в статье «Конец романа»: «Человек без биографии не может быть тематическим стержнем романа, и роман, с другой стороны, немыслим без интереса к отдельной человеческой судьбе – фабуле и всему, что ей сопутствует». Здесь же мы имеем дело с произведением, задуманным именно как рассказ о жизни замечательного человека, чья судьба содержит конкретные биографические сведения.
Впрочем, сведения эти, как известно, чрезвычайно скудны. Пожалуй, ни одна биография великих деятелей культуры России не таит в себе столько тайн и неясностей, как биография Рублева. Письменных указаний на даты его жизни, о которых знала искусствоведческая наука по летописям и житийным произведениям ко времени начала работы над сценарием, было лишь несколько. Даже дата смерти иконописца – 29 января 1430 года – стала достоянием исследователей уже после создания картины. Но именно в крайней недостаточности знаний о жизни Рублева одна из причин решения молодых кинематографистов писать о нем сценарий.
Огромные пустоты в жизнеописании Рублева давали простор для фантазии, предоставляли авторам счастливую возможность свободно пользоваться правом на художественный вымысел. О том, насколько необходима была для Андрея Тарковского такая свобода, свидетельствует разговор, в котором я участвовал и который позволю себе здесь привести. В те месяцы, когда режиссер после окончания фильма «Сталкер» напряженно и лихорадочно (его всегда мучил призрак безработицы, а съемки «Ностальгии» очень долго были под вопросом) перебирал темы для будущей работы, как-то я, зайдя к нему, застал его в постели (он хворал) за чтением одного из томов сочинений Эйзенштейна. Отложив книгу, он вдруг спросил меня, как идут дела у Марлена Хуциева с «Пушкиным» (я был одним из редакторов этой уже запущенной в производство, но, увы, не состоявшейся тогда картины). Я ответил, что дела идут плохо, что никак не удается определить исполнителя роли Александра Сергеевича, который бы всех удовлетворил. «Ты знаешь, – сказал Тарковский, – напрасно Марлен пытается делать «Пушкина». Это обречено. О Пушкине сделать фильм нельзя. О нем все знают всё. Любое отступление от фактов Хуциеву не простят». Должен прибавить: одной из возможных тем для дальнейшей своей работы Тарковский считал фильм о Достоевском. Но… «бойтесь пушкинистов!..».
