Потом Хедвиг открывает календарь из продуктового магазина «Ика» — со счастливыми покупателями, приятно проводящими время в супермаркете. Хедвиг тоже всегда счастлива в супермаркете. Когда она вырастет, она станет кассиршей в огромной «Ике-Квантум».
Потом Хедвиг открывает шоколадный календарь, а напоследок остаётся самый лучший — адвентский календарь с подарочками, который мама сделала своими руками. Он огромный, как окно, и на нём — ёлка. На ветках развешаны маленькие свёртки на красных верёвочках.
Мама несколько дней сидела за рабочим столом, мастерила и заворачивала. Хедвиг даже приблизиться было нельзя, чтобы подглядеть! Но когда мама спускалась на кухню готовить еду, Хедвиг всё равно подглядывала. Это не страшно, она не станет меньше радоваться подаркам, когда их развернёт.
В свёртках лежат ластики с приятными запахами и маленькие монстры. Всё очень красивое. А ещё мама украсила весь дом звёздами.
В школьной столовой тоже появились украшения. Чудесные ангелы, уродливые гномы и яркие картинки, вышитые тётеньками из Красного Креста.
В школьной столовой работает Харриет. Она чокнутая. Хотя дети просят её положить «совсем чуть-чуть», она наваливает столько, что с лихвой хватило бы здоровому матросу. А ещё заставляет брать свежие овощи и не разрешает ничего выбрасывать. Стоит и караулит у баков, как безумная пантера.
Однажды на обед дают кровяную колбасу. Всю дорогу до столовой у Линды дёргается нос. Она просто не может есть кровяную колбасу, у неё в горле как будто задвигается заслонка и не даёт глотать.
— Скажи, что у тебя болит живот, — говорит Хедвиг, когда они вешают одежду в раздевалке. На окне стоит адвентский подсвечник с лампочками вместо свечек. — Тогда она положит тебе только один кусок.
Линда моргает голубыми глазками и кивает.
Они встают в очередь.
— Мне только один, у меня живот болит, — шёпотом говорит Линда, когда подходит её очередь.
Харриет кладёт два куска.
— Если болит живот, надо поесть, — говорит она. — А иначе так и будет болеть. Варенье?
— Да, — шепчет она едва слышно.
Линда сидит за столом и трясётся. Хедвиг подсаживается рядом. Другие дети за длинными столами вяло ковыряются в тарелках. Но никто не мучается так, как Линда.
— Горло как будто сжимается, — говорит она, морща нос. — Я не могу.
Хедвиг тоже терпеть не может кровяную колбасу. Она кладёт в рот маленькие кусочки и сразу запивает большими глотками молока.
Столовая пустеет, скоро остаётся только Харриет. И Линда с Хедвиг. На тарелке Хедвиг ничего нет. У Линды полная порция. Теперь ей придётся сидеть до конца перемены.
